Поколение
Шрифт:
— Хватит гати строить. Давай швартуйся.
Арсентий молча отвернулся и пошел прочь, показывая всем своим видом, что он ничего общего не имеет с этим полоумным.
— Давай, давай! — прикрикнул Суханов на Сашку. — Не слушай ты его. Он тут до вечера будет гатить.
Зацепил буксир. Виктор дважды рванул свой трактор. Он приседал, словно хотел подняться на дыбы, но бульдозер Шубы только вздрагивал. Надрывался мотор, гусеницы скребли грязь, а машина ни с места.
— Давай враскачку, — кричал из кабины Виктор.
Попробовали
— Не вылазий! — крикнул ему Арсентий. — Я сейчас! — И он побежал к своему трактору.
К удивлению всех, Арсентий не ругался, а молча полез в кабину и стал осторожно сдавать к увязшему «спасателю» Виктора.
— Оба на полном газу! — крикнул он, и тракторы, оглушительно взревев, рванулись из болота.
— Выскочили, — обрадованно закричал Сашка, но тут же умолк, увидев, как трактор Арсентия стал оседать на правую гусеницу. Надо было быстро отцепить буксир. Он бросился к тросу, но трактор все сильней кренился. Там была топь…
Машина Виктора стояла на сухом, и теперь только он мог выручить Арсентия.
Дождь хлестал по лицам людей, все время приходилось вытирать лоб грязными рукавицами или рукавами телогреек. Все перепачкались, словно их вываляли в луже. Но никто на это не обращал внимания. Нужно было скорей выручить технику, иначе дождь совсем разрушит траншеи.
Так они и таскали друг друга, проклиная все на свете, а больше всего тех, кто наметил трассу в этом гибельном месте. Доставалось и Олегу Ивановичу, и тем проектировщикам, которые сидели в Ленинграде и Ивделе.
— Их бы сюда! — кричал Арсентий. — Вот бы пополоскать в этой жиже…
Уже давно прошло время обеда. Сашка Шуба несколько раз предлагал бросить все, пойти рубануть но три вторых и начинать все сначала.
— Мы же не железные, — поддерживал его Вася, ища защиты у Виктора.
Но Арсентий и слушать не хотел.
— Давайте лучше рубить лес. Его надо больше. А так мы дурную работу делаем. И тракторы наши по самую макушку сядут.
— Да разве ж можно все болото вымостить? — стонал Вася. — У меня спина разламывается. Не могу больше… Хоть режьте, не могу.
Но все шли к лесу, и он тоже тащился за ними. И опять валили деревья, тащили их волоком по грязи, подкладывали под гусеницы, устилали топь и, не передохнув, тут же лезли к рычагам. Трактор действительно выбирался, но застревал другой, и всем приходилось браться за него.
Виктор понимал, что это уже не работа, а какой-то бред. Надо остановиться, осмотреться, подумать. Но он уже не мог этого сделать. Почему? Неужели и его захватил сумасшедший арсентьевский азарт? «Вот сделаем это, и конец». Его заразил Арсентий, он поддался ему.
Сашка, побледневший и еле державшийся
— Я ухожу! Хватит!
Но, видя, как парни садятся за рычаги, ругался и тоже лез в кабину или шел за ними к лесу рубить деревья.
«Что это со всеми нами? — думал, как в бреду, Виктор. — Надо кончать». И не мог остановиться.
Когда, выбиваясь из сил, они подтащили к трактору здоровенную березу, Сашка пластом повалился на ее ветви. Сразу же рядом плюхнулись Вася и Виктор. И только Арсентий, окатив ребят презрением, степенно сел. Все тяжело дышали, как загнанные кони. Дрожащей рукой Суханов достал из кармана помятую пачку «Примы», положил ее на колени, но вынимать сигарету не стал. То ли раздумал курить, то ли у него уже не было сил, чтобы поднести ее ко рту. Под нестихавшим дождем пачка сразу намокла, он шевельнул коленом, и она упала в грязь.
— Ну и работка, вилы ей в бок, — прохрипел Виктор.
— Да уж не для комсомольцев, — сердито ответил ему Арсентий и полез в нагрудный карман за сигаретой. Все знали, на кого он намекает, и потому молчали.
По возвращении из тайги Вася Плотников уже не застал здесь своих друзей. По разным причинам они выбыли из отряда. Официально каждого отпустил Лозневой, но все говорили, что они просто сбежали.
— Они некомсомольцы, — устало бросил Виктор.
— Почему? — возразил Арсентий. — У них же путевки. — И, глянув на Плотникова, спросил: — А ты чего молчишь, сосунок? Разве путевки и некомсомольцам дают?
— Дают, — ответил Виктор.
— Комсомольцы, — наконец вмешался в разговор Вася, — у Игоря Самсонова и Славки Новоселова комсомольские билеты. А Грач некомсомолец.
— Все некомсомольцы, — отрезал Виктор.
— Ты чего рот затыкаешь всем? — поднялся на ноги Арсентий. — А кто ж, по-твоему, комсомольцы? Назови.
— Павка Корчагин — комсомолец, — спокойно ответил Виктор и спросил: — Слыхал про такого?
— Слыха-а-ал… — удивленно протянул Арсентий, и круглое лицо его немного вытянулось. Чтобы не молчать, он добавил: — Даже в кино видел. Ловко шашкой рубал. Да и дорогу они строили вроде по такой же грязи, как и мы. — Но тут, будто что-то вспомнив, вдруг закричал: — Ты что меня дуришь! Его ведь нет. Вспомнил, как моя бабка рожала. Ты мне из живых назови.
— Из живых? Из живых — я. — Виктор распрямился во весь свой высокий рост. Он не поднялся, а именно распрямился, точно кто его подбросил с земли. Арсентий, ожидая какого-то подвоха, покосился на него, потом перевел свои немигающие глаза на ребят и, видя, что те серьезны, растерянно спросил:
— Ну, допустим… А еще кто?
— Для начала и двух хватит.
И тогда словно ударил гром. Ребята грохнули раскатистым смехом. Сашка Шуба повалился на спину и, подняв вверх ноги, сквозь хохот выкрикивал: