Покорение горца
Шрифт:
Мэгги согласилась:
– Твой брат – странный человек.
Брейден засмеялся громче.
– В чем дело, - спросила она, гадая, что ему показалось таким забавным.
– Я вдруг подумал, что каждый из нас играет в жизни свою роль. Локлан – благоразумный. Ювин – серьезный. Киранн был страстным. Син – опасный. А я… Я - грешный.
Он очень точно подвел итог.
– И ты наслаждаешься этой ролью, не так ли?
Его карие глаза с зеленоватым отливом оживленно заблестели:
– Да, наслаждаюсь, хотя, несомненно,
Мэгги перевела взгляд на старшего Мак-Аллистера. С нахмуренным лбом и прищуренными глазами Син выглядел так, словно готов был убить любого, кто его побеспокоит.
Брейден продолжил:
– Мой брат – один из богатейших людей во всей Англии. Его владения простираются от Кентербери до Шотландии (41) и вплоть до самой Святой Земли (42). Он один из немногих смертных, кто может обращаться к королю Генриху просто по имени. А Син предается в лучшем случае размышлениям, а в худшем - гневу. Всю жизнь он проводит в одиночестве, отгородившись от всех.
Брейден покачал головой:
– Я не смог бы так жить. И тем более не смог бы последовать за Ювином в горы и стать отшельником.
Мэгги понимала, почему Ювин стал нелюдимым и замкнутым после того случая с Изобейл. Но он всегда был застенчивым человеком, предпочитавшим уединение любой компании.
Старшего из братьев Мак-Аллистеров она так хорошо не помнила. Когда его увезли в Англию, она была еще ребенком. В памяти сохранился единственный эпизод, когда тот прогнал обзывавшего ее Дэйвиса.
– Скажи, - тихо спросила Мэгги, - если Сина забрали против воли, почему сейчас он предпочитает одеваться и вести себя, как англичанин?
Брейден глубоко вздохнул и, повернув голову, взглянул на нее. В его глазах отразились тревога и боль.
– Когда Сину исполнилось четырнадцать, Генрих (43) стал королем Англии. По случаю своей коронации он позволил шотландским заложникам, взятым королем Стефаном (44), вернуться к семьям.
Мэгги нахмурилась. Об этом она ранее не слышала, но многое все равно оставалось неясным. Если Син мог приехать назад, почему он этого не сделал?
– Почему твой брат предпочел не возвращаться домой?
На скулах Брейдена заходили желваки:
– Он хотел вернуться, но мой отец отказался его принять - направил Генриху письмо, в котором сообщал, что ему не нужен сын-англичанишка, поэтому король может оставить Сина себе.
У Мэгги перехватило дыхание. Она не могла вообразить подобной жестокости. Святые угодники, какую же, наверно, боль ощутил юноша, узнав об ответе своего отца.
Теперь придирки собственного родителя казались ей не такими ужасными.
– Почему твой отец так поступил? – спросила она. – Что сказала на это твоя мать?
Брейден отвел взгляд, и она увидела в его глазах муку и странную, непонятную вину.
– Моя мать
– Но почему? – удивилась Мэгги.
Что могло заставить Эйслин не хотеть, чтобы ее ребенок вернулся к ней?
Брейден вздохнул:
– Матерью Сина была английская леди, с которой мой отец встречался во время
Мэгги вздрогнула от этих слов. Так вот как все было!
Стиснув зубы, она покачала головой. Ох уж эти мужчины и их неверность! Как мог Брейден продолжать соблазнять женщин после того, как столь тесно столкнулся с последствиями супружеской измены?
Бедный Син! Быть отвергнутым лишь потому, что Эйслин не хотела видеть рядом с собой свидетельство прелюбодеяния своего мужа!
Мэгги сочувствовала обоим. На сердце у нее было тяжело.
– А что же мать Сина? – поинтересовалась она.
Брейден скривил губы в отвращении:
– Сын был ей не нужен. Вот почему она сразу же отослала его жить с отцом. Еще тогда, много лет назад, она решила, что Син для нее помеха.
– Так от него отказались оба родителя?
– Да. Он ожесточившийся человек, но это легко понять.
Мэгги кивнула. Теперь ей стал ясен враждебный взгляд, брошенный Сином на Эйслин, когда та появилась в церковном дворе.
Должно быть, он ненавидел ее до глубины души.
Девушка не могла представить, что почувствовал Син, когда и отец, и мать прогнали его. Такие испытания никому не под силу.
Видя муку в глазах Брейдена, она гадала, что тот на самом деле думает о своих родителях. Сердцем она понимала, что эта ситуация наверняка причинила боль и ему.
Брейден шагал молча, вспоминая, как Сина заставили покинуть родной дом. До сих пор он так и не простил до конца свою мать за ее ужасный поступок. У него не укладывалось в голове, как женщина могла отдать ребенка, пусть не родного по крови, своему смертельному врагу.
Именно в тот день он решил никогда не жениться.
Если однажды на пороге появится ребенок и назовет его своим отцом, Брейден примет его с распростертыми объятиями. Но для супруги в его жизни места нет. Ведь она может вынудить его на непростительный поступок, и он ее возненавидит.
Еще тяжелее было ощущать неослабно точившую его вину за то, что именно Сина уступил тогда врагу отец. В глубине души Брейден знал, что уехать обязан был он, младший сын, а Син, как самый старший, должен был остаться в Шотландии.
Но мать Брейдена спасла своего любимчика от английского плена.
Все эти годы он часто размышлял над тем, все ли женщины поступили бы в этой ситуации так, как его мать, или это проявился изъян именно ее характера.
Брейден поспешил задать Мэгги вопрос, пока не передумал: