Покорение Крыма
Шрифт:
Татары, продолжая выкрикивать угрозы, неохотно расступились.
Резидент и свита снова сели на лошадей и по живому шумному коридору проехали к дворцу.
Ханские чиновники ввели всех в отдельную комнату, оставили одних. Едва они закрыли двери, стоявшие во дворе татары приложили к плечам ружья и стали стрелять в открытые окна. Резидент и свита неловко попадали на пол. Со стен на головы брызгами посыпалась штукатурка.
Когда выстрелы стихли, в комнату вошли Абдувелли-ага
Веселицкий, чуть приподняв голову, прохрипел испуганно:
— По мне стреляли... Посмотрите в окно.
Абдувелли-ага шагнул к окну, жестами отогнал татар, перезаряжавших ружья.
Поддерживаемый офицерами, Веселицкий, кряхтя, поднялся на ноги и, отряхивая ладонью кафтан, спросил запальчиво:
— Для чего хан пригласил меня?.. Чтоб позор учинить?!
— Хан велел объявить, что находящееся в Крыму российское войско нарушило мир и теперь мы с вами неприятелями стали, — сказал Абдувелли.
— Этого не может быть!.. Позволь мне снестись с его сиятельством! Я от него уже пять дней никаких вестей не имею... Тогда я точно...
Веселицкий не договорил — в комнату заскочил чиновник и зачастил скороговоркой:
— Хан велел, чтобы резидент оставил при себе нескольких людей, кого сам выберет, а остальных я заберу.
У дверей появились стражники с обнажёнными саблями.
Веселицкий покусал губы и нехотя покивал своему конюшему, капралу и трём гусарам Чёрного полка.
Стражники увели их.
А чиновник прежней скороговоркой:
— Много ли казаков при почтовой службе состоит?
— Тридцать будет, — буркнул Веселицкий.
— Хан велел послать к ним человека сказать, чтоб вели себя смирно.
Веселицкий кивнул вахмистру Семёнову.
Тот, нервно ощупывая рукой эфес сабли, вышел за дверь.
Тут же появился другой чиновник.
— Хан приказал оставить при резиденте только пасынка и переводчика, а прочих отвести в другое место.
Веселицкий наконец-то сообразил, что его хотят лишить охраны, и запротестовал:
— Этих людей вы все отлично знаете! Они при мне не первый день состоят... Я не могу без них обойтись.
Чиновник посопел длинным носом и вышел.
Тотчас дверь резко распахнулась, в комнату ворвались мускулистые стражники, набросились на резидентских людей, сбили с ног и по одному — кого за руки, кого за волосы, — вытащили поручика Иванова, прапорщика Раичича, резидентского пасынка Леонтовича, толмачей, канцеляриста.
С Веселицким остались только подпоручик Белуха и переводчик Дементьев.
Пётр Петрович посмотрел на Абдувелли-агу, дрогнул голосом:
— Прошу... по прежней дружбе...
Ага вышел, спустя минут пять вернулся, сказал, что по ханскому повелению у резидентского дома будет поставлена охрана.
В это время в комнату донеслись звуки недалёких выстрелов. Все замолчали, прислушиваясь. Стреляли часто, как в бою, но недолго.
А вскоре в дверях появился булюк-баша, державший в руке отрубленную голову. Он кинул её на пол, катнул ногой, словно мяч, к резиденту.
Пётр Петрович в ужасе попятился.
А булюк-баша, довольный шуткой, хохотнул:
— Казаки-то упрямые попались. Умирать не хотели... (Посмотрел на Веселицкого). Отдай шпагу!
Пётр Петрович захорохорился:
— Она не привыкла ходить по чужим рукам!
— В могиле с ней тесно будет, — снова хохотнул баша, достал пистолет и навёл его на живот резидента.
Веселицкий бросил шпагу к ногам баши. Тот поднял её, вышел.
За окном снова послышался шум.
Веселицкий опасливо выглянул, увидел хан-агасы Багадыр-агу и кадиаскера. Не поднимая голов, они быстро прошли мимо. Через минуту показался нурраддин-султан Батыр-Гирей, кивнул резиденту, недоумённо пожал плечами и тоже прошёл мимо.
Пётр Петрович понял, что диван закончил заседать, решил, что его сейчас отведут к Сагиб-Гирею. Но в комнату вошёл Осман-ага, сказал, что хан уехал из дворца. И велел пленникам выходить во двор.
Там уже стояли осёдланные лошади и два десятка вооружённых татар.
— Хан отдаёт вас Али-паше, — сказал Осман. — Сейчас в Алушту поедем...
Преодолев по крутым лесным дорогам более сотни вёрст, к полудню следующего дня отряд вышел к турецкому лагерю. Осман передал русских туркам и уехал.
Поутру пленников привели в палатку, сплошь устланную дорогими коврами, на которых сидели два турецких чиновника. Они проявили любезность — угостили резидента кофе, а затем допросили.
— Али-паша хочет знать, много ли при Крымской армии есть генералов? И сколько при них состоит войска?
— Десять человек, — ответил Веселицкий, решивший не скрывать того, что, по всей вероятности, и так известно неприятелю от татарских осведомителей. — И войско изрядное: тринадцать полков пехоты, четырнадцать — кавалерии, казачьих разных двенадцать полков, две тысячи запорожцев и егерский корпус.
— А как велики полки?
— Пехотные — по две тысячи, гусарские и пикинёрные — тоже по две, казачьи — по пяти сот человек, а егерей две тысячи.