Покорение Огня
Шрифт:
— Хорошо.
— И шокола-а-ад, — резко нашелся «котик».
— А шоколада сколько? — в ласковом голосе Глуна появились нехорошие нотки.
Кузьма ответил не сразу…
— Мно-ого. Больше, чем са-ала.
— Ладно, — выдержав паузу, достойную самого прижимистого бизнесмена, сообщил Эмиль. — И ты покажешь на карте.
Твир бодро тряхнул ушами-локаторами, а норриец поднялся в явном намерении телепортироваться к себе, подозреваю, что за той самой картой. И даже пальцы в магическом жесте сложить успел, прежде
— И постоянный доступ на этот чердак.
— У… — протянул Кузьма скептически. Мигом отошел ещё дальше и притворился, будто его тут вообще нет. Спустя ещё секунду прозвучало уже слышанное: — А что мне за это бу-удет?
Эмиль вздохнул очень глубоко, очень шумно. Потом сложил руки на груди и произнёс не самым добрым тоном:
— Вообще-то, я не веду переговоров с шантажистами.
На усатой мордочке отразилось сперва недоумение, потом растерянность, а следом… самое неподдельное возмущение.
— Я не шантажи-и-ис, — протянул Кузьма. И пояснил, делая честные глаза: — Я коти-и-и.
— Ты себя в зеркале видел? — парировал бывавший на Земле Глун. А через миг добавил ровно, но веско: — Хитрая лисья морда.
Твир от такого заявления аж подпрыгнул.
— Я коти-и-и! — выпалил он гневно. — Коти-и-и!
— Шантажист, — припечатал Эмиль.
Мне пришлось закусить губу, но увы — не помогло, всё равно захихикала. И направилась к шкафу, чтобы взять свежую одежду и спрятаться в ванной. Просто поняла — если опоздаю на завтрак, то помру от голода прямо на занятиях. Уж слишком насыщенной и энергозатратной оказалась минувшая ночь…
Несмотря на спешку, в столовой я очутилась под самый занавес. Подавляющее большинство студиозусов уже покончили с едой и покинули большой зал. Того, кого мне хотелось поймать и придушить, тоже, увы, не обнаружилось. Равно как и лапочки-Дорса.
Но я не расстроилась. Просто схватила поднос, торопливо рассказала стоявшей за прилавком женщине, что именно хочу съесть, и уже через две минуты сидела за ближайшим столиком и активно жевала. По сторонам, в виду занятости, не глядела, но кое-что особенное всё-таки заметила…
Первое — это мантии «синих». В последние дни большинство водников носили форму «с вентиляцией», а сегодня все присутствовавшие в столовке студенты вражеского факультета были одеты с иголочки. Тот факт, что на эти обновки ушла и моя стипендия тоже, заставил обиженно фыркнуть.
Второе — это Селена. Шатенка с кукольным личиком и змеиным характером сидела в окружении подруг и выглядела ещё более печальной, нежели вчера. Однако когда заметила меня, грусть резко исчезла — воздушницу буквально перекосило от злости.
Но заморочиться на поведении Селены возможности у меня не было — не успела я подняться из-за стола и отнести поднос с грязной посудой, как прогремел звонок.
И вот
Бли-ин!
С места я сорвалась резче, чем болид «Формулы-1», пулей пролетела через общий зал, стрелой промчалась по трём лестницам и одному коридору. И встала, словно вкопанная, у двери в аудиторию. Занятие, чтоб ему пусто было, уже началось.
Желание прогулять? Да, возникло такое. Но я выдохнула, расправила плечи и осторожно потянула на себя створку.
И тут же услышала:
— Ну надо же. А мы уже не надеялись… — В голосе Эмиля фон Глуна звучали знакомые ядовитые нотки. — Входите, Дарья. Не стесняйтесь.
Лицо мгновенно опалило жаром, но я действительно не застеснялась и порог аудитории всё-таки переступила. Глун, свежий и бодрый, стоял возле кафедры и невозмутимо взирал на меня. А сокурсники… сидели и старательно что-то строчили, причём не в тетрадях, на отдельных листках.
— А у нас тут самостоятельная работа, — пояснил очевидное Эмиль. И добавил, с особо-ехидной интонацией: — Зачётная, кстати.
Захотелось взвыть! А потом сказать что-нибудь резкое, и при этом остроумное. Но увы, все мои силы уходили на то, чтобы не улыбнуться в ответ на этот цирк.
Вот ведь зараза! Нет, понятно, что на людях он обязан вести себя как всегда, но после того, что между нами было, воспринимать этот его менторский тон оказалось предельно сложно.
— Для вас, Дарья, у меня тоже листок есть, — продолжил тем временем Глун. — Так что не стойте, проходите. И да, присаживайтесь!
Я, конечно, повиновалась — спешно направилась к привычному месту на первом ряду. Но была остановлена прохладным:
— Нет, не туда. Сюда.
Повернув голову, я увидела, что Эмиль указывает на преподавательский стол, и что туда же кладёт выхваченный из папки лист.
— Садитесь сюда, Дарья, — повторил декан.
А когда я, невероятным усилием подавив желание расхохотаться, приблизилась и села куда велено, продолжил:
— И пишите… объяснительную.
— Какую ещё объяснительную? — не сдержавшись, уточнила я.
— Обыкновенную, — даря лёгкую улыбку, отозвался Глун. — Пишите, почему вы, будучи не самой преуспевающей студенткой, позволяете себе столь возмутительные дисциплинарные нарушения, как опоздания.
Мой шок был не сильным, но искренним. Я едва успела прикусить язык, чтобы не спросить у Эмиля — он совсем офигел или как?
И норриец мою реакцию, разумеется, заметил…
— Пиши-пиши, — наклонившись ближе, шепнул он. — Кстати, вариант «просто проспала» не принимается.
— А как же самостоятельная работа? Вы же сами сказали, что она зачётная.