Покорение Сибири

Решетников Александр Валерьевич

– Что ещё было?

– Ничего. К Его Высочеству пришли офицеры по какому-то делу, и Алексей Петрович откланялся, сославшись на срочные дела.

– А как он ведёт себя в других местах, с кем общается, кому выказывает симпатию или наоборот...
– Императрица выразительно посмотрела на своего наушника.

– Со всеми ведёт себя ровно, Ваше Величество. У меня создалось стойкое ощущение, что столичная жизнь и великосветские приёмы его утомляют.

– Утомляют? Вот как! А на балах, как он себя ведёт?

– Танцор отменный, Государыня Императрица, а вот разговоров о политике старался избегать.

– Неужели так никому и не высказал предпочтения?

–

К Кулибину часто ходил. Было заметно, что общение с нашим механикусом доставляет ему истинное наслаждение. Вообще он больше общался с учёным людом. Много интересовался молодыми людьми, недавно окончившими академию, и даже студентами, кто бы согласился поехать с ним в Тобольское наместничество.

– Значит, его больше интересует наука, чем политика?

– Совершенно верно. Алексей Петрович даже как-то сказал, что Россия должна быть благодарна Богу за то, что Он послал ей такую замечательную правительницу, которая покровительствует учёным.

– Если ему удастся установить такой же порядок по всей Сибири, как в Тюмени, то я тоже буду благодарна Богу, за то, что в России есть Казанцев, - улыбнулась Екатерина II.

– Что-нибудь ещё, Ваше Императорское Величество?
– участливо поинтересовался соглядатай.

– Нет, ступай.

Общение Казанцева со знатными вельможами и большими чиновниками кроме скучных великосветских приёмов принесло и немало пользы. Через этих господ было найдено много умных и толковых молодых людей, в которых нуждалась корпорация. Были составлены списки и назначены распределения. Из-за необходимых служебных дел, Алексею Петровичу пришлось практически всю осень пробыть в Петербурге. Так как сюда поступали все самые свежие новости, то он узнал о том, что Швеция попросила мира и эта война закончилась на год раньше, чем в известной нам истории. Случилось это из-за внезапной смерти шведского короля Густава III, только в этой истории он умер не от руки своего подданного, а от элементарного воспаления лёгких. С известием о кончине шведского короля, пришла новость о смерти Григория Потёмкина, командующего русской армией, воюющей против османов. Причиной смерти послужила застарелая болезнь, осложнённая простудой. Вместо Потёмкина русской армией стал командовать князь Репнин Николай Васильевич. История продолжала меняться. А Алексей Петрович Казанцев с большим обозом, состоящим из двухсот саней, отправился в Тюмень. Его желание создать в России полноценную частную банковскую систему не увенчались успехом. На это дело был наложен строгий запрет. Действовали только государственные банки, работа которых была мало эффективна, кроме того банка, что находился в Тюмени. Он хоть и считался государственным, но крышевал его всё-таки "Приют". А вместо желаемых банков, корпорация стала открывать в городах страны "расчётные конторы". В этих конторах купцы, связанные с корпорацией, обналичивали векселя или наоборот, сдавали под расписку свою выручку, а также производили размен денег. Кредитами и обменом валют эти конторы официально не занимались.

Глава 4.

Томск.

Эх, дороги! Эх, расстояния! Живёт себе Сибирь вдали от цивилизованного мира и в ус не дует. Полгода прошло, как сменился генерал-губернатор, а людишки ни сном, ни духом. Живут себе спокойно, как и раньше, да делами занимаются. Одни - торговлей, другие - ремёслами, третьи - охотой... Только земля сибирская отдыхает, уснула под мягким снежным одеялом и видит сны, где она в благоуханных цветочных нарядах кружит хороводы с молодыми девицами, да отроками. А пока хороводы кружит только вьюга. Второй день кружит, стараясь утянуть в свои танцы идущий к Томску караван с новым губернатором. Тяжело людям сопротивляться, устали. Устали от дороги. Многие от самой столицы держат свой путь, от той самой, что на берегу Финского залива появилась на свет Божий, и, словно прыщ на носу у высокомерной красавицы Европы, портит ей всё настроение. А жизнь - она такая, если ты никому не портишь настроения, то значит, его испортят тебе. А потому живи и кайфуй, опережай других. Невозможно спорить только с природой, её нужно любить. Итак, из Петербурга до Тюмени караван добрался в середине января, где произошла ротация людей. После распределения почти половина из них двинулась вместе с Лапиным и Агеевым в сторону Томска. До Новосибирска караван добрался быстро и без особых приключений. А какие могут быть приключения, если дорога широкая, ровная, через каждые пятьдесят

шагов стоят полутораметровые столбы, выкрашенные в красный цвет, чтобы путник не свернул случайно в сторону и не сбился с дороги? Кроме столбов, по всему тракту от Тюмени до Новосибирска расположились просторные и уютные постоялые дворы на расстоянии двадцати вёрст друг от друга. Ночью на оборудованных вышках, стоящих на каждом таком дворе, зажигается прожектор, чтобы люди видели, куда им идти. У каждого хозяина постоялого двора имелся барометр, и если барометр указывает на непогоду, то прожектор зажигается и днём. В общем, до Новосибирска добрались вполне быстро и комфортно. Тут часть переселенцев осталась вместе с Лапиным. Остальные двинулись обозом по замёрзшим водам Оби дальше. Кстати, если кто-то вам скажет, что Обь зимой не замерзает, плюньте тому человеку в лицо. И сейчас замерзает, а в восемнадцатом веке и подавно замерзала. И вот, сначала по Оби, а затем и по Сибирскому тракту караван потихоньку приближался к Томску.

– Ваше Сиятельство, стоянку нужно делать, - прокричал возничий, постучавшись в крытый возок, в котором ехал Агеев, - лошади совсем из сил выбились.

– Объявляй привал!
– прокричал Марсель Каримович в ответ.

По всему каравану, который растянулся на целую версту, стали раздаваться команды остановиться. Люди стали выходить из саней, большая часть которых была крытой. А в некоторых, как, например, у Агеева, внутри стояла небольшая чугунная печка, труба от которой тянулась вдоль всей левой стенки и уже там выходила наружу. Дым, проходящий по трубе, нагревал её, а уж труба делилась своим теплом с окружающим пространством, как собственно и печка. Люди выходили, ставили шатры, разжигали внутри них костры, согревались, готовили обед. Вышел наружу и Агеев и ехавший вместе с ним инженер. Нужно было размять затёкшие члены, да и нужду малую справить было не лишним.

– Эх, Ваше Сиятельство, - сквозь завывание вьюги прокричал инженер, справив свои естественные потребности, - это не дорога, а сплошное наказание!

– Вот поэтому, Роман Григорьевич, - отвечал Агеев, после того, как они возвратились в возок, - и нужны нам железные дороги, по которым будут ходить паровозы. Тепло, комфортно, уютно, быстро... Или вы думаете, что наш генерал-губернатор вам небылицы рассказывал?

– Но это действительно кажется неосуществимым...

– А паровые двигатели на тюменских заводах разве вас не убедили? А вагонетки? Вы же видели, как на них удобно перемещать тяжёлые грузы? Только колею нужно делать шире, а вместо вагонеток - вагоны. В каждом вагоне по несколько салонов, где и спать можно, и кушать, и пешком прогуливаться... А паровоз будет эти вагоны тащить.

– Но это же, какие расстояния! Это сколько нужно людей, материала, железа, денег - наконец? Миллионы!

– Роман Григорьевич, деньги - это не ваша забота. Вы инженер, вам нужно в Томске заводы построить, да наладить их бесперебойную работу. А люди, деньги, согласие Государыни Императрицы на разрешение строить такие дороги, это уже наша головная боль. Главное начать. Уверен, что лет через двадцать, мы сможем соединить меж собой такими дорогами запад и восток нашей страны.

– Вы простите меня, Ваше Сиятельство, но слушать такие рассуждения от Вас очень удивительно. Обычно люди из вашей службы говорят о преступлениях, разбойниках, душегубцах, мятежниках...

– Вы инженер, Роман Григорьевич, какие могут быть разбойники? С инженером нужно говорить о строительстве, о механизмах... Конечно, если вам интересно, то я могу рассказать кучу историй и о душегубцах и разбойниках...

– Почему же только о строительстве и механизмах? О музыке, о живописи, об охоте, к которой я испытываю некоторое пристрастие, мне тоже было бы интересно поговорить.

– А я смотрю вы очень разносторонний человек...

Тут в возок к губернатору постучался казак, не дав договорить ему фразу.

– Что там ещё?
– отозвался на стук Агеев.

– Ваше Сиятельство, - прокричал казак, - люди, посланные вперёд, возвратились. Томск уже близко.

– И как близко?

– Часа за два - три точно доберёмся.

– Хорошо! Как только лошади отдохнут, сразу тронемся в путь. Предупреди остальных, чтобы настроение у людей поднялось, а то уже устали все.