Покорение Сюзанны
Шрифт:
— Здесь нужен бульдозер.
— Нет, только время и тяжелый труд. С последним проблем нет, а вот первого нам явно не доставало. За несколько месяцев мы дюйм за дюймом прочесали много заброшенных комнат, но это медленный процесс.
— Тогда приступим прямо сейчас.
Они работали в течение двух изнурительных и грязных часов, нашли изодранный пляжный зонтик, забавное собрание эротики девятнадцатого столетия, дорожный сундук, набитый заплесневелой одеждой начала века, и коробки с изогнутыми грампластинками. А еще корзину с игрушками —
— Для нашей детской, — сообщила она Холту. — Посмотри.
И вытащила пожелтевшее крестильное одеяние.
— Может, оно принадлежало моему дедушке Этану.
— Казалось бы, к таким вещам стоит относиться с большей заботой.
— Не думаю, что после смерти Бьянки Фергус дотошно вникал в домашнее хозяйство, и, если что-то из этих вещей принадлежало его детям, держу пари, их складывала нянька. Ему было наплевать.
— Согласен.
Холт вытащил паутину из ее волос:
— Послушай, почему бы не устроить перерыв?
— Я в порядке.
Бесполезно напоминать, что она вкалывала весь день, так что он применил другую тактику:
— С удовольствием попил бы. Как считаешь, Коко оставила что-нибудь холодненькое… а может, еще и бутерброды в придачу?
— Наверняка. Пойду посмотрю.
Холт знал, что тетя обязательно заставит ее поесть, и Сюзанне придется хотя бы немного побездельничать.
— Два бутерброда, — добавил он и поцеловал труженицу.
— Ладно.
Она поднялась, расправляя спину.
— Печально представлять троих малышей, лежавших здесь ночью и понимавших, что мама больше никогда не придет и не пожелает спокойной ночи. Кстати, проведаю и своих собственных, прежде чем вернусь.
— Не торопись.
Холт уже с головой нырнул в очередную корзину.
Сюзанна направилась прочь, размышляя о детях Бьянки. Маленький Шон, едва начавший ходить, Этан, впоследствии породивший их отца, Коллин, нагрянувшая в Башни, чтобы бесконечно изводить Коко. Как маленькая девочка могла превратиться в такую мегеру…
«Маленькая девочка», — осенило Сюзанну, и она застыла на лестничной площадке второго этажа. Старший ребенок, которому на момент смерти матери исполнилось пять или шесть лет. Сюзанна развернулась и постучала в дверь Коллин.
— Входите, черт бы вас побрал. Не собираюсь вставать.
— Тетя Коллин.
Сюзанна вошла внутрь, с изумлением заметив, что старуха поглощена любовным романом.
— Простите, что потревожила.
— С чего это вдруг? До сих пор никто прощенья не просил.
Сюзанна прикусила язык.
— Просто хотела спросить, в то лето… последнее лето вы делили комнату с братьями?
— С какой стати? Я была достаточно взрослой и не нуждалась в детской.
— Значит, у вас была собственная спальня, — уточнила Сюзанна, изо всех сил пытаясь сдержать волнение. — Где-то рядом?
—
Старуха нахмурилась в книгу.
— Следующим летом я заняла один из гостевых апартаментов. Не хотела жить в комнате, которую мама украшала для меня, и осознавать, что она никогда не вернется.
— Мне очень жаль. Когда Бьянка сообщила, что вы уезжаете, она пришла к вам?
— Да. Позволила мне выбрать несколько самых любимых платьев, потом сама уложила их.
— А затем… полагаю, их так никто и не распаковал.
— Больше я никогда не надевала ту одежду. Не хотела. Запихнула в дорожный сундук под кроватью.
— Понимаю.
«Надежда есть».
— Спасибо.
— Давно изъедены молью, — проворчала Коллин после ухода Сюзанны.
Старуха вспомнила о любимом белом муслиновом наряде с синим атласным поясом, со вздохом встала и направилась на террасу.
«Рано темнеет, — подумала она. — Приближается шторм». Буря ощущалась в порывах ветра и в грозовых облаках, уже закрывающих солнце.
Сюзанна снова помчалась по лестнице вверх. Бутерброды подождут. Толкнула дверь в прежнюю спальню Коллин, которую тоже превратили в кладовку, хотя меньше и теснее в размерах, чем бывшая детская. Обои, выбранные, скорее всего, Бьянкой для своей дочери, полиняли и запачкались, но еще можно было разглядеть изящные очертания бутонов роз и фиалок.
Сюзанна не открывала чемоданы и коробки, просто вытаскивала их и сдвигала в сторону. Она искала дорожный сундук, подходящий для маленькой девочки. «Где он может быть?» — гадала Сюзанна, отпихивая корзину с пометкой «зимние вещи». Фергус не беспокоился о дочери. Едва ли он потрудился сунуть нос в ее одежду, особенно когда саквояж, в который ее упаковали, убрали с глаз долой подальше от горюющей малышки.
Без сомнения, кто-то позже заглядывал туда. Кто-то — может, собственная мама? — перетряхнул пару платьев, найдя их забавными, но бесполезными, и отправил в кладовку.
Конечно, изумруды могут быть спрятаны где угодно, размышляла Сюзанна. Но с какого места лучше начать поиск?
Сердце всколыхнулось, когда она наткнулась на старый кожаный перевязанный чемодан. С трудом открыв его, обнаружила рулоны материи, тщательно обернутые в ткань. Но никаких платьев для маленькой девочки. И никаких изумрудов.
Начинало темнеть, поэтому Сюзанна поднялась и направилась к двери. «Надо позвать Холта и принести фонарь, а потом продолжить». В полумраке сильно ударилась голенью, выругалась, глянула вниз и увидела баул, когда-то сверкающий белизной, а теперь потрепанный и пыльный от возраста. Его запихнули в угол, загородили другими коробками, почти закрыв ими и линялым гобеленом. Встав на колени, Сюзанна извлекла саквояж, дрожащими пальцами откинула крышку.