Покорение высоты
Шрифт:
Профессор А. В. Геммерлинг, который прежде не соглашался с Никитиным, неожиданно принимает его сторону. Он горячо доказывает, что в проекте все сделано правильно, что ставить башню на скалу равносильно тому, чтобы на 40 метров врыть ее в землю. Если же ставить сооружение на бетонные столбы, то куда девать поперечную силу, которая пустит эти столбы на излом. «Если уж вам досаждает кручение, которого я, признаться, не вижу, то основания можно усилить сверх расчетного. Не сбрасывайте этого со счетов!» — сказал он, указывая на испещренную цифрами доску.
Так и чередовались выступления «за» и «против», но у всех негативных выступлений был один явный изъян — выступающие против естественного основания башни в подтверждение
Известно, как высоко ценил Николай Васильевич инженерную интуицию. Он считал ее основой замысла, полем, на котором зреют идеи. Но когда идея уже предстала в виде готового к реализации проекта, одной интуиции было уже недостаточно, чтобы повалить «выстроенное» проектом и обоснованное математическим расчетом сооружение. После расчета может быть лишь контрольный расчет, проведенный другими методами. И если результаты расчетов не совпадут, тогда придет пора искать ошибки. У Никитина была методика расчетов, у его оппонентов таковой не было. Никто не отваживался на контрольный расчет. Опровергнуть доводы Никитина было нечем, кроме сомнений.
Наступила пора выступать профессору П. Л. Пастернаку: «Фундамент никуда не годится. Плита высотой в два метра — в двести пятьдесят раз ниже башни. Это никуда не годно. Проем в основании по 20 метров! Недопустимо! Нужен тяжелый бетонный фундамент, весь расчет никуда не годится. Вы все увидите, что я прав, мной руководит конструктивное чутье». И профессор Пастернак снова призвал на помощь чутье — ту же интуицию.
Больше всего помогло Никитину заключение профессора К. Е. Егорова, который неторопливо рассказал об исследованиях, проведенных в Научно-исследовательском институте оснований. Специальные расчеты показали, что осадка заложенного фундамента в норме и его конструкция у исследователей не вызывает сомнений. Снова чаша весов наклонилась на сторону Никитина. Напряженность возросла до предела. Николай Васильевич чувствовал, что перевес его очень зыбок. Академик Насонов снова предоставляет слово Никитину. Николай Васильевич начинает с того, что резко отвергает всякие интуитивные соображения, считает их безосновательными. Но тем не менее он подробно разбирает каждое предложение, внесенное оппонентами. Никитину не хочется отступать, но уж слишком явна необходимость научиться уступчивости. Слишком долго говорил он свое упрямое «нет», но так и не увеличил число своих сторонников. В заключение он говорит: «Мы не согласны с мнением большинства, но мы подчиняемся ему. Просим определить дальнейший порядок прохождения проекта».
Академик Насонов похвалил выступление Никитина и признал в своем итоговом слове, что лично он теперь считает сооружение башни вполне конструктивным, предлагает фундаменты оставить на естественном основании, но усилить их и обеспечить трещиностойкость. Вокруг будущей башни установить на всякий случай охранную зону и не производить в ней больших строительных работ.
Возвратившись в больницу после совещания, Николай Васильевич сразу сел за расчеты. Его увлек курьезный вопрос: что произойдет с башней, если в 100 метрах от нее будет вырыт котлован двадцатиметровой глубины для высотного здания? (Фундамент более глубокого заложения строители пока не делают.) Упадет ли башня, если из-под нее «вытечет» весь песок, который залегает под слоем моренного суглинка?
Наиболее сложным оказался расчет деформации грунта, но Никитин решил не отступать. Ни справочников, ни подсобной литературы под рукой не было, однако конструктор давно научился обходиться без них. Даже дома он не держал технической литературы. «Если тебе нужна какая-нибудь формула, то возьми и выведи ее сам. Ты же знаешь исходные данные? А если не знаешь, значит, нет у тебя представления о природе явления. Изучи природу явления, а потом начинай
Когда наступил час отбоя, расчет был завершен. Никитин думал: «Если какой-то чудак решит строить высотное сооружение в непосредственной близости от башни, то ему придется много раз рыть свой котлован. Тяжелый весовой пресс башни выдавит подвижные грунты и заполнит вырытый котлован. А что же башня? Может ли быть катастрофа? Нет! Ничего угрожающего для конструкции не произойдет. Она даст крен, но, покачнувшись, выпрямится снова. Пик накренится всего лишь на 1 градус, то есть на 5 метров, а расчетный крен на случай урагана допускает отклонение в 14 метров». Вооружась этими результатами, Николай Васильевич задумал продемонстрировать эту критическую ситуацию на макете. Может быть, тогда сомнения оппонентов будут наконец развеяны.
Следующий удар по проекту башни последовал с совершенно неожиданной стороны. Когда решение совета по прочности воздвигаемых сооружений Академии строительства и архитектуры было подготовлено, его направили на утверждение во все союзные строительные министерства. Их было пять. Четыре министра согласились с решением совета и лишь Министерство транспортного строительства, которое к высотному строительству вообще не имело отношения, высказало свое особое мнение. Специалисты по строительству железнодорожных мостов и тоннелей потребовали поставить башню на сваи.
Может быть, к этому требованию и не стали бы прислушиваться всерьез, если бы вдруг умами строителей не завладела машина французской фирмы «Беното». Это был самоходный агрегат, предназначенный для проходки глубоких вертикальных скважин. Скважины глубиной до 70 метров и диаметром более метра эта машина делала за три дня.
«Если бы не эта машина, — писал Никитин, — осталось бы естественное основание, которым я очень гордился, но которое всех поголовно пугало… Сегодня (11.Х.1961 г.) я вздохнул с облегчением, но не потому, что основание башни будет более надежным, а потому, что мне смертельно надоело убеждать всех в надежности сделанного фундамента». Четвертый год борьбы за башню подходил к концу. Строители ждали чудодейственной машины. Ждал ее прихода и Николай Васильевич Никитин.
Критики проекта успокаивали конструктора: «Вот придет настоящая чудо-техника, и ваша башня быстренько пойдет вверх!» Но Никитину пассивно ждать машину «Беното» не приходилось. Дело в том, что сваи сорокаметровой глубины нельзя было подводить под тот фундамент, который уже был изготовлен. Сваи сами по себе предполагали кольцевой монолитный фундамент, под который требовалось подвести довольно много свай, а сколько точно — никто не знал. Это можно было выяснить лишь в результате строгого полевого испытания.
Одно было ясно — с изящным четырехарочным основанием придется расстаться, надо проектировать и рассчитывать новый шлем башни, а какой — тоже никто не знал.
В период восхваления французской машины Никитин позволил себе попасть под ее влияние, тем более что он во время экскурсионной поездки во Францию видел опытный образец машины, изучил ее возможности и принципы работы.
Машина «Беното» ему понравилась, вот и все! Понравилась на его беду. Ведь мало же, это он понимал и раньше, мало же отрыть скважину: надо — и это главное — создать надежную железобетонную сваю. Она будет бетонироваться на глубине, в невыгодных условиях повышенной влажности на разных глубинах. Больше того, надежность и крепость железобетонного блока сваи почти невозможно будет проверить, исправить ошибки, от которых никто не застрахован. Хуже всего то, что неотступно будет преследовать сомнение: а надежно ли свайное основание?