Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
В безжизненных антарктических просторах походы, предпринимаемые для закладки промежуточных складов, не только решали важные тактические задачи: прежде всего они становились залогом выживания. В данном случае то, как они были задуманы и организованы, отражает (в карикатурном виде) существенную разницу в уровне подготовки норвежской и британской экспедиций. Амундсен подходил к этому вопросу с прозаическим спокойствием, как к повседневной рутине. Скотт же, по словам Черри-Гаррарда, постоянно «пребывал в состоянии спешки, граничившей с паникой». Амундсен разработал пошаговый порядок этой операции за несколько месяцев до неё. Скотт по-прежнему часто импровизировал.
Две
Отношение Скотта к Боуэрсу хорошо иллюстрирует его непостоянство. Боуэрс был рыжеволосым, коренастым и плотным человеком, со слишком короткими ногами и слишком длинным носом. В профиль он напоминал попугая, за что и получил прозвище Бёрди. Под этим именем он и вошёл в историю полярных исследований. Впервые увидев Боуэрса с его колоритной необычной внешностью, Скотт сказал «Тедди» Эвансу: «Ладно, раз уж мы так влипли, то сделаем всё, что можно в этой трудной ситуации». Скотта часто обманывал внешний вид.
На самом деле в плавании до Австралии Боуэрс показал себя очень знающим офицером, и Скотту пришлось изменить своё мнение о нём. Но он тут же впал в другую крайность. Первоначально предполагая, что Боуэрс останется на корабле, теперь он, наоборот, включил его в главную береговую партию и нагружал всё новыми и новыми обязанностями. Боуэрс со своей серьёзностью, добродушием, ответственностью и огромным желанием работать немедленно бросался выполнять любое дело, став надёжной опорой Скотта. В итоге он взял на себя погрузку и контроль всех запасов, а также навигацию и разработку санного рациона. Боуэрс имел, пожалуй, единственный недостаток — он мало что знал об условиях жизни в снегах и во льдах. Но, в конце концов, и Скотт об этом знал мало, несмотря на весь свой опыт.
Слабым местом береговой базы на острове Росса было то, что из-за ледников и ледяных осыпей, каскадами спускавшихся со склонов горы Эребус, наземная дорога на юг оказывалась недоступной людям. Её могли преодолеть разве что опытные скалолазы, которых в составе экспедиции не было. Единственным возможным маршрутом становился путь по льду пролива. Однако летом льды обычно уходили, отрезая базу от Барьера. Об этом знали и на «Дискавери», и на «Нимроде». Поэтому Гран был поражён, что Скотт не взял с собой моторный катер, чтобы обеспечить связь с берегом.
Таким образом, дорога с мыса Эванс зависела от остатков зимнего льда, всё ещё удерживавшегося у берега, но быстро таявшего. Любому опытному полярнику он показался бы совершенно ненадёжным. Тем не менее Скотт самонадеянно решил, что ему не составит труда проскочить, но «если не удастся, значит сильно не повезло». Таковы были его собственные слова. Утром 23 января он обнаружил, что дорога на юг за ночь просто исчезла. У подножия мыса Эванс плескалось открытое море. Зимние квартиры оказались отрезанными от берега. Быстрая рекогносцировка показала, что последний шанс на побег давала узкая полоска льда, сохранившаяся в заливе к югу от мыса. Если удача им улыбнётся,
Продукты, сани, снаряжение и собак погрузили обратно на корабль, откуда с таким трудом выгружали их всего три недели назад. Впопыхах написали письма, рассортировали и срочно перешили одежду. С помощью Боуэрса Скотт завершил эти приготовления к следующему сезону быстро и, как можно было ожидать, без раздумий. Люди не спали всю ночь, чтобы закончить то, что при должной заботе и правильном планировании можно было сделать не торопясь. Когда на следующий день в девять утра пони двинулись в путь, Боуэрс, если верить Черри-Гаррарду, находился на ногах уже семьдесят два часа. Старая добрая английская неразбериха.
«Всё не так безмятежно, как могло быть», — написал своей матери Оутс.
Я уверен, что мы пострадаем от недостатка опыта в нашей партии. Скотт провёл в кабинетах слишком много времени и гораздо охотнее останется в доме наблюдать за игрой пары… щенков, чем выйдет наружу взглянуть на [sic] копыта пони или лапы собак.
Пони встретились с кораблём на «языке ледника» — выступе, выдававшемся в пролив Мак-Мёрдо примерно в пяти милях к югу от мыса Эванс, где проходила кромка морского льда. Там выгрузили все остальные вещи, необходимые для закладки промежуточных складов. Моторные сани не взяли, поскольку выявились неисправности, связанные с неаккуратной сборкой и некачественным металлом.
Потребовалось целых два дня на разгрузку и транспортировку примерно десяти тонн груза в безопасное место, найденное в миле от кромки льда. Затем «Терра Нова» ушёл в западную часть пролива Мак-Мёрдо, чтобы высадить геологическую партию под руководством Гриффина Тейлора, и после этого отправился в плавание, которое в итоге привело к встрече с экспедицией Амундсена в Китовом заливе.
Партия по закладке промежуточных складов — тринадцать человек, восемь пони и двадцать шесть собак — потратила четыре дня на переправку грузов к Барьеру, на расстояние восемнадцати миль. Это место под названием Сэйф-Кэмп, «безопасный лагерь», находилось в нескольких милях от кромки Барьера и, как считал Скотт, должно было остаться невредимым, если Барьер расколется. Весь поход превратился в громоздкое и нервозное мероприятие, полностью подтвердившее прогнозы Оутса.
Довольно быстро Скотт начал понимать все недостатки пони при работе в Антарктике: они проламывали морской лёд и по самое брюхо тонули в сугробах. В отличие от них, собаки демонстрировали обидное превосходство в самых разных условиях. Бодрые хаски с энтузиазмом тащили полностью загружённые сани по гладкому морскому льду, преследуя кита, который был виден сквозь ледяную толщу, а потом снова резвыми скачками — миля за милей — неслись по мелкому, нанесённому ветром снегу и ломкому насту. Уилсон, впервые увидевший обученных животных и умелого возницу, быстро преодолел свои предубеждения. «Такая перевозка грузов собаками, — написал он, — разительно отличается от тех ужасных мучений, в которые она вылилась во время экспедиции „Дискавери“».