Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

Хантфорд Роланд

Много чего было изменено и переделано во время зимовки. Поскольку собаки съедали задние ремешки лыжных креплений, изготовленные из кожи нарвала, Бьяаланд снабдил их крючками, что позволяло отстёгивать их от лыж и на ночь забирать в палатку. Стубберуд обтесал пятьдесят коробов для лыж, уменьшив вес каждого на три килограмма. Затем их надёжно закрепили в санях, чтобы для экономии времени и энергии при движении не привязывать и отвязывать их каждый раз. Продукты при необходимости можно было доставать, снимая крышки.

Вес кухонной утвари довели с тридцати килограммов до пяти. Вистинг, работая на ножной швейной машине в одной из снежных пещер, сшил новые палатки из лёгкой ткани, уменьшив их вес с десяти до шести

килограммов. Их конструкция предусматривала вшитый пол (что было необычно для того времени), а крыша натягивалась с помощью единственного бамбукового шеста. Всё было продумано для того, чтобы облегчить установку палаток в условиях штормового ветра.

Одна из проблем заключалась в том, что вся ткань была белой. Амундсен же предпочитал тёмные палатки по нескольким причинам: они лучше видны на фоне снега и надёжнее защищают от солнечной радиации, в них отдыхают глаза после яркого солнца высоких широт и сильнее прогревается воздух. «Ну что ж, — записал он в дневнике, — мы редко сдаёмся». Нужного цвета добились с помощью чернильного порошка и чёрного крема для обуви.

На этом перемены не закончились: солнцезащитные очки, анораки, бельё («что касается нижнего белья, — отметил Амундсен, — то все мы без ума от связанных нам Бетти шерстяных жилеток»), собачья упряжь. Всё необходимое для полярного путешествия было проверено и (в большинстве случаев) подправлено в неустанном поиске путей к безопасности и совершенству.

Амундсен обладал личным магнетизмом, свойственным настоящим лидерам. Это признавали люди с самыми разными характерами и жизненным опытом — Шеклтон и Бьёрн Хелланд-Хансен, Линкольн Эллсворт и адмирал Бёрд, американский пионер воздухоплавания. Во Фрамхейме это признал даже Йохансен.

Амундсен хорошо понимал особенности психологии небольших групп, обладая при этом почти женской чувствительностью к полутонам и подводным течениям, с которыми лидеру постоянно приходится иметь дело. Он много работал над моральным духом в коллективе и деликатно нейтрализовывал любые напряжённые ситуации, характерные для полярных экспедиций.

В небольшом изолированном сообществе (где воображение человека — как под воздействием галлюциногенов — способно превратить крошечный холмик, созданный кротом, в фантастическую горную гряду) утренняя раздражительность создаёт серьёзную эмоциональную угрозу. Скотт, например, был очень сварлив по утрам, выплёскивая своё недовольство на всякого, кто попадался на его пути, но даже не пытался сдерживаться. Амундсен, обладая большей проницательностью, постоянно контролировал себя и пресекал подобные эмоциональные срывы своих спутников.

Например, он организовал конкурс на определение самого точного прогноза температуры с крупными призами, которые каждый месяц торжественно вручались победителям. А суперпризом по окончании зимы должна была стать подзорная труба. Амундсен объяснил выбор темы необходимостью уметь распознавать температуру в том случае, если все термометры во время похода к полюсу выйдут из строя.

Желая получить приз [написал он в своём дневнике], каждый стремился выйти наружу, чтобы взглянуть на погоду. Для этого и нужны были призы. Но никто об этом не знал. На мой взгляд, такой короткий утренний выход на улицу очень полезен. Удивительно, но, даже проведя там всего минуту-другую, сонный человек окончательно просыпается и может привести свои чувства в равновесие перед [первой за день] кружкой отличного горячего кофе.

Даже самый добродушный человек в мире по утрам хоть чуть-чуть да чувствует раздражение, от которого нужно избавиться — по возможности без остатка. Но если раздражённый человек поймёт, что вы хотите помочь ему в этом, он станет раздражительным вдвойне.

Амундсену

пришлось найти тонкую грань, отделяющую регулярность от монотонности.

Из-за напряжённой работы время отдыха было вынужденно ограничено. Но при этом Преструд давал уроки английского для нескольких желающих, проводя занятия на кухне, чтобы не мешать остальным. А Бьяаланд начал делать скрипку, хотя знал, что не успеет за зиму. В итоге она была закончена в Норвегии профессиональным мастером и оказалась очень хорошим инструментом.

Остальные развлекались чтением (в основном полярной литературы из их небольшой, но богатой библиотеки), эпизодическими карточными играми и метанием дротиков, которое превратилось с началом зимы в настоящую манию. Дротики подарила членам экспедиции Малфред, жена Густава Амундсена; для большинства эта игра была в новинку. Амундсен устроил соревнование, предложив в качестве приза карманный хронометр.

Чтобы избежать коллективной апатии, Амундсен то и дело разбавлял еженедельную рутину маленькими событиями, которых ждали с нетерпением. В рабочие дни приёмы пищи проходили без спиртного, но по субботам готовили горячий пунш из бренди, а по воскресеньям, праздничным дням и в дни рождения за ужином всех угощали тминной водкой. Частично это было сделано для того, чтобы пресечь на корню любые возможные ссоры, ведь для скандинавов употребление алкоголя имеет ритуальное значение. Совместная выпивка — залог дружбы.

Субботним вечером обязательно устраивали баню. Это тоже стало своего рода ритуалом, церемонией очищения тела и духа. В иглу соорудили небольшую сауну, тепло и пар для которой давали два примуса, накрытые листом металла. Возвращение в дом нагишом через ледяной тоннель сопровождалось обязательным катанием в снегу.

Во многом обстоятельства благоприятствовали Амундсену в его заботах о моральном климате. Большинство его спутников были горожанами, но при этом глубоко в душе они оставались всё теми же норвежскими деревенскими жителями, людьми простых вкусов, хорошо приспособленными к изолированной жизни. Вместе с тем в них не было стремления к интеллектуальному отшельничеству для релаксации и духовного роста. В своих отдельных мастерских, оборудованных в снежных пещерах, они почти весь день были предоставлены сами себе, поэтому вечером с радостью возвращались к общению. А ещё их развлекали собаки, отлично спасавшие от монотонности.

У каждого человека было четырнадцать-пятнадцать собак, за которыми он ухаживал, откармливая их тюленьим мясом (с жиром) и вяленой рыбой попеременно. К середине зимы хаски были сыты вяленой рыбой по горло.

Мы столкнулись [писал Амундсен] с довольно забавным примером собачьей сообразительности в отношении еды. У Йоргена [Стубберуда] есть щенок Фунчо, родившийся на Мадейре, который всегда игнорировал рыбные вечера… Но Йорген [Стубберуд] придумал уловку с ящиком из-под мяса… притворившись однажды вечером, что… готовит мясной ужин. Когда Фунчо увидел, что тот идёт с ящиком из-под мяса на плече, то… радостно последовал за хозяином… и получил на ужин рыбу.

Конечно, Фунчо ещё не был знаком со многими уловками и хитростями людей. Но выучил их довольно быстро — больше Йоргену ни разу не удалось одурачить его.

В другой раз пёс-правонарушитель по кличке Шарк украл ужин у соседа. Амундсен попытался заставить его вернуть украденное, но тот отказался. Началась настоящая битва, они катались по снегу, сцепившись, словно борцы на ринге. Амундсен не сдался, пока не вырвал пищу из зубов Шарка и не вернул её настоящему владельцу. К счастью, сам Амундсен не пострадал. Но поступить иначе он не мог — нельзя было позволить собаке оказаться сильнее человека.