Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
На ночь собак закрывали в палатках [86] , по десять-двенадцать в каждой, где они прятались в норы, уходившие в снег на четыре фута и напоминавшие снежные пещеры с матерчатыми сводами. Это обеспечивало надёжное укрытие от ветра и холода (поскольку снег обладает хорошими изолирующими свойствами) и спасало палатки от когтей и клыков.
В течение дня собак не привязывали. Иногда они дрались, а бывало, что кто-то самовольно отлучался, возвращаясь через несколько дней голодным и пристыженным. Погода благоприятствовала прогульщикам, которые благодаря собачьему инстинкту хорошо знали, что провинились.
86
В
Климат в районе Фрамхейма, по словам Амундсена, был «идеальным». Ветер дул нечасто, что поддерживало настроение и моральный дух обитателей дома. Нет ничего тягостнее, чем беспрестанный вой и порывы штормового ветра в этих суровых краях.
У Скотта на мысе Эванс была хорошая возможность в этом убедиться. Там штормовые ветры (со скоростью свыше двадцати пяти миль в час) дули больше тридцати процентов всего времени, фактически каждый третий день, — то есть в семь раз чаще, чем в районе зимовки Амундсена.
Однако возле Фрамхейма было намного холоднее, средняя дневная температура здесь составляла минус 38 °C, в то время как на мысе Эванс термометр, как правило, показывал минус 27 °C. Мороз в 50 градусов для спутников Амундсена был обычным делом, иногда столбик термометра падал почти до 60 градусов. Собаки с радостью возвращались в свои палатки.
Бедолаги [написал однажды Йохансен, находясь в мрачном настроении], [они] радуются жизни, насколько это возможно в условиях холода и мрака. У них достаточно пищи, они едят, спят, совершают амурные похождения, когда у сук начинается течка. А щенки, которые недавно появились на свет, уже всё поняли, сдались на милость беспощадной природы и должны быть счастливы, что избежали незавидной участи ездовых собак — ведь нет ни одного животного, чья жизнь была бы хуже жизни собаки в упряжке.
Далее Йохансен как будто пытается оправдаться за то, что они сделали несколько новых хлыстов с рукояткой, которую удобно держать, когда бьёшь собак.
Человек, который хлещет собак так, что ломается рукоятка [хлыста], может показаться странным, некультурным и грубым. Но надо понять, что тот, кто управляет собаками — усталыми и голодными собаками, страдающими от тяжёлого груза и трудной дороги, — воспринимает это по-другому. Он не более груб, чем остальные люди, и может мучиться из-за того, что вынужден это делать, но если он не использует все имеющиеся у него средства, чтобы заставить собак двигаться вперёд, несмотря на трудности, он может потерпеть поражение. В любом случае на кон поставлена [его собственная] жизнь.
«Судьба народа, — сказал Бриллат-Саварин [87] , — зависит от того, как он питается». Что же в свете этого утверждения можно сказать о работе Линдстрама, кока Фрамхейма?
Норвежцы не гурманы, но даже шестьдесят лет спустя Стубберуд с удовольствием вспоминал «горячие кексы» Линдстрама.
Появление за завтраком сияющего, упитанного, какого-то очень домашнего Линдстрама, несущего в руках блюдо, на котором горкой лежали аппетитные «горячие кексы» (он научился их печь в Америке), стало неотъемлемым элементом жизни во Фрамхейме. Сладости, щедро сдобренные консервированной черникой и морошкой — традиционными норвежскими противоцинготными средствами, — немедленно расхватывались и с удовольствием съедались.
87
Французский
Амундсен, хорошо помнивший опыт «Бельжики», очень беспокоился, а на самом деле был просто одержим мыслью об абсолютной, жизненно важной необходимости не допустить появления цинги. Между тем Скотт, несмотря на свой опыт экспедиции на «Дискавери», относился к ней недостаточно серьёзно. Амундсен настоял на диете, основу которой составляло свежее или как минимум глубоко замороженное тюленье мясо, которое подавалось каждый день к обеду и к ужину, причём на ужин — с черничной подливкой.
Линдстрам был «полярным» коком, способным приготовить тюленье мясо не только аппетитно, но и полезно. Это означало, что мясо нужно было не до конца прожаривать, что, как мы теперь знаем, позволяет сохранить большую часть витамина С.
Таким образом, всю зиму спутники Амундсена запасались этим ценным витамином. Конечно, человеческий организм не способен его синтезировать, но может некоторое время сохранять. Защита команды Амундсена от цинги в той ситуации была максимально надёжной.
Кроме того, они ели хлеб из непросеянной муки с добавлением отрубей и закваски на свежих дрожжах, которую научился делать Линдстрам. За счёт этого формировался запас витамина В, важность которого в полярной истории была менее заметна по сравнению с дефицитом витамина С и потому недооценивалась. Но теперь известно, что витамин В влияет на метаболизм, и в случае его дефицита в организме почти незаметно начинаются психические и нервные расстройства.
Тюленье мясо, чёрный хлеб, горячие кексы и ягоды были основной пищей норвежцев — простая, натуральная и полезная еда.
На мысе Эванс британская экспедиция, по словам Трюггве Грана, «жила по-царски [с] продуктами, которые считались бы деликатесами даже в условиях цивилизации». Там ели белый хлеб вместо полезного чёрного; там использовали много консервированной пищи, бедной витамином С. Тюленье мясо подавали не каждый день, да и то пережаренное. Это была стерилизованная, бесцветная пища.
Вот так руководители обеих экспедиций заботились о силах и здоровье своих людей в ожидании грядущего броска к полюсу. Судьба каждого из них сидела с ним за одним столом.
Амундсен исповедовал простоту в рационе санного похода, сократив его до четырёх ингредиентов: пеммикан, шоколад, галеты и сухое молоко. Весь необходимый организму сахар был в шоколаде. Чай и кофе запрещались как опасные стимуляторы и бесполезный груз.
Пеммикан варили — получался жирный суп (или «хаш», как его называли в лагере Скотта). Из шоколада и сухого молока получался горячий питательный напиток. Жажду утоляли с помощью проверенного эскимосского средства: растопленного снега в неограниченных количествах.
Если оставить в стороне вопросы здоровья, Амундсен стремился к простоте питания, потому что это упрощало хозяйственные работы на марше. Он пытался добиться максимальной гибкости и мобильности, разрабатывая различные планы на случай непредвиденных обстоятельств. Все продукты были отмерены и расфасованы так, чтобы можно было легко собрать дневные порции для группы от двух до восьми человек.
С такой же тщательностью сформировали рацион питания и для собак. Амундсен придумал специальный собачий пеммикан, который можно есть на холоде. От обычного он отличался содержанием рыбы и большей долей жира. На каждую собаку приходилось по фунту пеммикана в день — замороженный до каменного состояния, он давал им возможность всласть погрызть еду и поточить зубы. Подходил этот пеммикан и для питания людей, поэтому в походе мог использоваться как запасной рацион. Амундсен на всякий случай придумал способ его приготовления, чтобы получалось вкусное горячее блюдо, похожее на рыбное филе.