Покорение западного Кавказа. Записки участников боевых действий

Сборник

Армия Наполеона I была непобедима, но только в его искусных руках. Он составлял ее душу, ее жизнь, и когда он умер, французская apмия превратилась в бессильное тело.

Кавказская армия обязана своею славою не личности, не единичному человеку, а самой себе. Она самостоятельно выработалась до степени совершенства, на которой застаем ее в момент завоевания Кавказа.

Баш-Кадык-Лap и Кюрюк-Дара красноречивее всего говорят за личные достоинства кавказской армии. Сражения эти

выиграны, благодаря самостоятельности, уменью смекать, быть вовремя там, где требуют обстоятельства, хотя бы то и нарушило красоту боевой линии. Трудно, даже невозможно главнокомандующему предвидеть все моменты сражения, и своими приказаниями приготовить каждую часть отдельно. Если нет связи в действиях полков, если полки не следят друг за другом, если части не в силах понимать важности взаимного положения и рутинно не нарушать вида боевых линий – броситься, тогда как им приказано стоять, – такая армии хотя и побеждает, однако, по совести, она признается, что не знает как победила, и где надо искать источник ее победы.

Личная самостоятельность полков кавказской армии и многие другие качества, составляют ее могущество.

Связь между полками кавказской армии так сильна, что, невзирая на разобщенность положения, они коротко знают друг друга. Кабардинскому полку, так же дороги Куринский, Ширванский и прочие полки, как дороги ему его 15-я или 20-я роты. Вся кавказская армия – это дружная военная семья.

Такая-то рота не бежала от вчетверо сильнейшего неприятеля; теряя на половину состава в людях, она страшилась не гибели остальных, она боялась позора. Контроль в таких случаях был очень строгий; презрение товарищей было страшнее смерти.

Одиночное развитие, но не в смысле казарменной выправки, было доведено почти до совершенства. Солдат способен был думать не только за себя, но иногда, в случае надобности, и за офицера. Разве это не идеал солдатского образования? Шестьдесят лет постоянной войны, бивачная жизнь – сблизили офицера и солдата. И горе, и радость были их общим достоянием, которым они поделились честно. Солдат отдал офицеру свою силу, офицер солдату – свои сведения. Они пополнили друг друга. Солдат сознательно повиновался старшему. Он видел в повиновении порядок в настоящем и залог чести в будущем. Власть не давила его. Он ее не чувствовал. Отсюда – безграничное уважение к ней, соперничество в военных доблестях, сыновняя любовь к начальству, – слова «отец и командир», были выражение искреннее, не подобострастное. Разумная свобода отношений служила основанием администрации кавказской армии. Солдат отрекся от себя. Он весь, душою и телом, принадлежал делу, на которое обрек себя, и начальнику, который им руководил.

Ошибочно

мнение тех, которые нарисовали себе кавказца пьяницей, буяном. Нет! Кавказец шел суровым путем, нес тяжкий крест. Некогда ему было пьянствовать и буянить.

Может быть, нигде эти пороки не вызывали такого презрения, как в среде кавказских солдат. Не доест, не доспит, сегодня сорок, завтра шестьдесят верст пройдет, послезавтра вволю наработается штыком, прольет слезу над убитым товарищем, помянет его сухарем; и так в продолжение всей длинной службы, пока не свалит его горская пуля, или не умрет он в лазарете.

Вот завал. Чудовище какое-то, которое ощетинилось тысячью винтовок. Его надо взять. Ротный командир перекрестился, указал на завал. С Богом, ребята! Ура! Грянул залп им навстречу, – и не прошло мгновения, как рота уже за завалом, гордая не победой, а честным исполнением долга.

Встретился овраг. Пехота перейдет, а кавалерия и артиллерия не двинутся. Надо пролагать дорогу, устраивать мост, вырубать деревья. Поэтому, нет в мире солдата, которого нельзя было бы назвать работником. Вот он, этот чудный кавказский солдат, с топором в одной руке, с винтовкой в другой, в оборванном полушубке, живой, вечно шутливый, грозный и бесконечно великодушный.

Война кавказская – война лесная и горная. Эта величаво-мрачная природа сама по себе производит впечатление тяжелое. Прибавьте к этому ловкого, отважного неприятеля и невозможность угадать время и место встречи с ним. Вступили в лес, – и лес, будто очарованный, ожил. Каждый куст, каждое дерево, каждый камень грозят смертью. Людей не видно; слышны только выстрелы, вырывающие из фронта солдат. Не знаешь, как силен неприятель; но избави Бог смутиться, хотя на мгновение! Враг из-за кустов зорко следит за этим. Шашки вон – и тогда от роты обыкновенно не оставалось ничего, – так быстры и решительны бывали в таких случаях натиски горцев… Человек, приучивший себя спокойно идти на опасность невидимую, но, тем не менее, ожидаемую, может быть назван воином.

Таков склад кавказской армии. Таков кавказец; это его характеристика. И недаром он облил своею кровью каждый аршин завоеванного края. Почва, им приготовленная, уже вырастила поколение молодцев, которые гордятся своим происхождением и стараются сравняться со своими предками, пока еще в гражданских доблестях.

Я уже сказал, что каждая часть кавказской армии обладает личным характером или типическою особенностью. Для примера хочу проследить боевую жизнь бывшего 19-го, ныне 2-го Кавказского стрелкового батальона, о котором, к сожалению, или умалчивали, или превратно описывали его подвиги.

Конец ознакомительного фрагмента.