Покоренная горцем
Шрифт:
Как он мог отказать ей в такой незначительной просьбе и не выглядеть при этом бессердечным мерзавцем? Но ведь именно таким он и был… Он втирался к людям в доверие, чтобы раздобыть нужные сведения, а потом исчезал и больше никогда о них не вспоминал. Он никогда не предлагал женщине ничего, кроме нескольких часов удовольствия, да и это позволял себе крайне редко. У него была единственная цель — не допустить, чтобы принц Вильгельм когда-нибудь завладел троном. И ничто не заставит его свернуть с намеченного пути.
— Колин…
— Что?
Она молчала, глядя на
Леди Джиллиан внезапно отвела взгляд, и он, сделав глубокий вдох, проговорил:
— Мне не следует находиться здесь. Это…
Но она уже направлялась к другой двери, ведущей, вероятно, в комнату Эдмунда.
— Вы нажили себе врага в лице д'Атра. Вы это понимаете?
Колин улыбнулся, думая о том дне, когда будет уже не важно, кому он нравится, а кому нет. Однако он точно знал: ему хотелось нравиться ей, Джиллиан. И поэтому… Помоги ему Бог!
— Я уверен, что смогу это пережить, — ответил он.
Она оглянулась через плечо и тихо рассмеялась, отчего он замер на мгновение. Он впервые услышал ее смех. Смех ее был нежным и милым, как она сама.
Ох, дьявол! Ему ужасно хотелось прикоснуться к ней, хотелось схватить ее в объятия и снова почувствовать хоть что-то…
— Вам следовало бы почаще смеяться, миледи, — сказал Колин, сознавая, что броня, которой он окружил себя, рушится и что он не в силах воспрепятствовать этому.
Она остановилась и обернулась, ошеломленная его словами и, возможно, искренностью его улыбки.
— Вы правы, — сказала Джиллиан. — Конечно, следовало бы. Наверное, вы считаете меня ужасно высокомерной из-за того, что обеды в Большом зале не доставляют мне удовольствия.
В ней не было и тени надменности, и они оба это знали. Однако она оказалась достаточно умна, чтобы дать ему понять всю нелепость его совета, не назвав при этом бесчувственным невежей.
А с каких это пор ему неприятно, что его считают бесчувственным?
Наверняка в этом его внезапном приступе слабости следовало винить недавнюю поездку домой. Повидав своих братьев и сестер с их семьями, он неожиданно ощутил в душе — в самом дальнем ее уголке, куда он не решался заглядывать, — необъяснимое желание иметь то же самое.
— Что же в таком случае может вызвать ваш смех, леди Джиллиан?
— О, многое… — Губы ее изогнулись, и он почему-то вдруг вспомнил о том, какой соблазнительной она показалась ему, когда терзала его плечо. — Но все это довольно глупо. Я не допускаю даже мысли о том, чтобы рассказать об этом такому опасному человеку, как вы.
Проклятие, ему хотелось смеяться вместе с ней, хотелось убедить ее в том, что он не представлял для нее опасности.
Тут они наконец подошли к двери, и Джиллиан осторожно заглянула в соседнюю комнату. Потом обернулась к Колину и, прижав палец к губам, прошептала:
— Он еще спит. Пойдемте.
Колин последовал за ней, словно заблудший моряк, неспособный противостоять зову сирены, увлекающему его к погибели.
Он уже побывал в этой комнате
Комната выглядела на редкость уныло.
— Он должен скоро проснуться, — сказала Джиллиан. Отодвинув задвижку, она распахнула ставни, подставляя себя солнечным лучам, хлынувшим в окно.
Колину доводилось видеть женщин и более красивых, чем она. По правде говоря, отдельные ее черты можно было счесть не особенно привлекательными. Скулы, например, были далеко не идеальной формы. Под глазами наблюдалась легкая припухлость, как будто она часто плакала. Но зато ее губы… О, дьявол, они были восхитительны. Она была восхитительна. Безупречный ангел.
И его, Колина, головная боль.
Он отвел от нее взгляд и посмотрел на малыша, спавшего на слишком большой для него кровати. Колин не думал, что стеснение в груди, которое он ощущал с момента прихода сюда, может еще больше усилиться. Но он ошибся. Он жалел, что так мало времени провел в Кэмлохлине. Его племянники едва его знали. Он помогал их родителям укладывать их в постель, целовал их в маленькие головки и мысленно обещал уберечь их от протестантского короля. Но, будь он проклят, никогда не испытывал он такого нестерпимого, почти парализующего желания защитить их, какое испытывал сейчас, когда смотрел на Эдмунда.
И на его мать.
— Он обычно никогда не спит днем так долго, — прошептала Джиллиан, подойдя к сыну и глядя на него так, словно только он один имел для нее значение.
Колин полагал, что так оно и было.
— Подозреваю, что это ваш кинжал сделал его сон более спокойным, — заметила она с улыбкой.
Колин тоже улыбнулся. Не смог удержаться.
— Он похож на вас, — тихо сказал горец, чувствуя, как сердце его все больше смягчается.
— У вас есть жена, мистер Кэмпбелл?
Он повернулся к ней, удивленный ее вопросом. И обнаружил, что она, покраснев, пытливо смотрит на него.
— Нет. Я не женат. — Дьявол, ну почему он никак не перестанет улыбаться точно слабоумный?!
— Жаль. Из вас вышел бы отличный отец.
Колин покачал головой и едва заметно нахмурился.
— Нет, не вышел бы, поверьте мне. У меня не хватило бы отваги на это.
— О, вы ошибаетесь. Вы очень терпеливы с Эдмундом, заботливы и великодушны. Вы беспокоитесь о его безопасности, а ведь это вам даже не поручали.