Покоренная судьбой

Рейли Кора

— Ты очень высокий и мускулистый. Необычно.

Мои брови взлетели вверх, и я чуть не рассмеялся. Я не смеялся на людях, и уж точно не рядом с людьми, которые в любой день могли стать врагами. — Спасибо? — сказал я, затем сузила глаза, — Или ты оскорбила меня? Я действительно не уверен.

Грета наклонила голову с небольшой, скрытной улыбкой. — Это не было оскорблением.

— Комплимент?

— Факт.

— Факт, — повторил я и с усмешкой покачал головой.

Она кивнула и двинулась в сторону угла. — Может, нам стоит

устроиться поудобнее. У меня такое чувство, что это займет немного времени.

Грета опустилась на пол в кресло со скрещенными ногами, аккуратно поправляя пачку на бедрах, и посмотрела на меня с ожиданием. Указал на мягкие носилки в центре, которые выглядели гораздо удобнее, чем холодный каменный пол, но по лицу Греты скользнуло затравленное выражение, и подошел к ней. Я тоже опустился на пол и вытянул ноги, но старался не касаться Греты.

— Ты знаешь, для чего это место, поэтому ты не хочешь сидеть на носилках, — даже если бы я не был в подобных комнатах в Нью-Йорке, я бы узнал место для пыток по окровавленным ремням на носилках и множеству щипцов, игл и ножей на маленьком металлическом столике в другом конце комнаты.

— Да. Я знаю, что это такое и что они собой представляют.

В ее голосе прозвучал намек на защиту. Я не стал комментировать. Мои чувства к большинству членов ее семьи были не для ее ушей.

— Ты считаешь себя непохожим на них?

В некоторых отношениях да, но во многих других — нет. Грета имела в виду последнее. — Нет, поэтому я и удивляюсь, почему ты не боишься меня, особенно когда у тебя проблемы с людьми в целом.

— Я не боюсь людей, они вызывают у меня только тревогу. И я не боюсь тебя, потому что... — она изучала мое лицо дольше, чем это было уместно, но я не возражал против ее любопытства, — ...потому что в глубине души я просто знаю, что мне не нужно тебя бояться.

Я ожидал, что она скажет — из-за отца. В конце концов, он пригласил нас сюда, и это была его территория, и, хотя это, вероятно, тоже было частью правды, ее ответ порадовал меня гораздо больше. Она снова улыбнулась, обхватила себя руками и потерла ладонями верхнюю часть рук. Я не видел ничего, что мог бы использовать, чтобы согреть ее, кроме тепла своего тела, а об этом не могло быть и речи по разным причинам.

— Тебе холодно, — пробормотал я. Она дрожала и разгибала свои пальцы, чтобы согреть ноги.

— Я в порядке. Может быть, ты сможешь отвлечь меня? — она наклонила голову в сторону, глядя на меня сквозь невероятно длинные ресницы. Как такая прелесть может быть связана с Невио, мать его, Фальконе?

Черт, я знал, как отвлечь ее от холода.

Я уставился вниз на свои руки, которые свободно лежали на коленях. Все, что происходило в моей голове, должно было прекратиться.

Это была Грета Фальконе. Близнец парня, которого я однажды убью. Дочь человека, которого мне, вероятно, придется убить сразу после этого.

Она была вне зоны доступа. Я пытался найти

больше причин, чтобы перестать думать о ней в таком ключе, но ее возраст не давал мне покоя. Ей было восемнадцать, а я был всего на четыре с половиной года старше.

А как же Крессида?

— Почему ты здесь? — Грета вырвала меня из моих мыслей.

— Мой отец встречается с твоим отцом, — сказал я, — Бизнес.

Я не был уверен, насколько она осведомлена о деталях нашего перемирия и бизнеса в целом, поэтому не стал упоминать о проблемах с нашими наркомаршрутами.

— Но сейчас ты не на встрече.

Я встретился с ней взглядом, и у меня вырвался смешок. Низкий звук удивил меня. — Атмосфера стала немного напряженной, и я решил подышать свежим воздухом.

— Невио любит драться.

Я ничего не сказал, потому что это не было бы уместно для ее ушей.

— Не знал, что ты танцуешь, — сказал я, наблюдая, как она выпрямляет пальцы на ногах и скользит тонкими пальцами по пачке. До сегодняшнего дня я почти ничего не знал о Грете Фальконе, поэтому мои слова не имели абсолютно никакого смысла.

Выражение ее лица стало еще мягче, отчего ее прелесть засияла еще ярче.

— Балет, — сказала она, как будто говорила о возлюбленном, с преданностью и обожанием, и я поймал себя на желании, чтобы она говорила таким тоном обо мне.

— А ты? Тебе нравится танцевать? — спросила она, обхватив руками ноги и положив подбородок на колени.

— Зависит от обстоятельств. Когда я был моложе, я часто ходил в танцевальные клубы, сейчас не так часто, но, полагаю, танцами это не назовешь, — в основном я гулял с Максимусом в поисках легкой киски. Это определенно было не то, о чем я бы упомянул при Грете.

Она нахмурилась, как будто мои слова не совсем понятны. — С чего бы мне так говорить? Если я танцую балет, это не значит, что я меньше ценю другие танцевальные стили. Если танцы в клубах — твоя страсть, то это так же обоснованно, как и мой вид танца.

Моя страсть? Глядя в эти темные глаза, рассматривающие меня так, как будто она действительно пыталась разглядеть меня за пределами очевидного, я понял, что могу быть по-настоящему увлечен одной вещью.

— Я никогда не смотрел балет, — признался я.

Грета выглядела грустной. — Ты должен сходить. Это прекрасно.

— Могу себе представить, — грубовато ответил я, представляя, как Грета танцует на сцене. И в то же время мне была противна мысль о том, что она танцует для кого-то, кроме меня. Что, черт возьми, со мной было не так? Я был помолвлен и не имел права хотеть, чтобы Грета танцевала для меня. Я не мог получить ее.

Крессида, вероятно, закрыла бы глаза на то, что я ей изменяю. Она была довольна тем, что стала будущей женой Капо. Но Грета не была девушкой, которая заслуживала измены. Она была женщиной, которая заслуживала быть чьим-то номером один, чей-то единственной и неповторимой королевой.