Покоренная викингом
Шрифт:
— Негодяй! прошипела она.
— Но желанный, — сказал он ей с насмешкой в голубых глазах. — Кажется, твое любовное свидание было прервано на самом интересном месте.
— Тогда отпусти меня! Твое тщеславие удовлетворено. У тебя же был свой способ обнаружить истину, что еще тебе нужно? — крикнула она.
— Что еще? О, я хочу еще гораздо, гораздо большего. Я хочу всего, всего, что ты захочешь мне дать.
— Я никогда не дам тебе ничего.
Он улыбнулся:
— Я думаю, что дашь. Правда, моя прелесть, я думаю, что дашь.
ГЛАВА 9
— Никогда,
Он рассмеялся.
— Потому что ты питаешь ко мне такую глубокую ненависть? А может, потому, что ты получила такое удовольствие от близости со мной?
Она тихо выругалась и попыталась отодвинуться, но он схватил ее за плечи и пригвоздил к месту своим ледяным взглядом.
— Что ж, молись тогда о моей смерти. Это лучшее, что ты можешь делать, потому что, если я выживу в этой предстоящей битве, тебе ничего не останется, как молиться о собственной душе. Я потребую своего. Я потребую все — и получу, что хочу, насильно, если потребуется. Я всегда получаю то, чего хочу, тем более, если это принадлежит мне по праву.
Она, наконец, освободилась от него, укрылась одеялом и повернулась к нему спиной.
— Я вижу, что ты уже начала молиться, чтобы я пал в битве.
Она ничего не ответила. Его рука опустилась на ее плечо, и она вздрогнула, поворачиваясь к нему. Не мог же он начать все сначала! Но он может. Это была его первая брачная ночь.
Ее тело возбужденно запылало при мысли об этом. Она ненавидела его даже за то… а может быть, особенно за то, что он с ней сделал. За то, что он заставил ее отвечать на его страсть.
Но больше он ничего от нее не получит! И все же ее глаза расширились от испуга, когда он посмотрел на нее, потому что она быстро усвоила урок, который он дал ей сегодня вечером — он гораздо сильнее ее, и всегда способен подавить ее сопротивление.
Но он больше не дотронулся до нее.
— Спи, — сказал он ей спокойно.
На его лицо упал отблеск огня, осветив горящие таинственной силой голубые глаза, гордые и красивые черты лица, аккуратно подстриженные усы и бороду, плечи, напомнившие ей о его силе. Она задрожала. Он пристально посмотрел на нее некоторое время, а потом неожиданно откинул свое одеяло. Совершенно обнаженный, он потянулся за своим мечом.
С возрастающим страхом Рианон наблюдала за ним. Она увидела, как он попробовал пальцем остроту лезвия, глядя на него почти любовно, и стал приближаться к постели.
Что-то всколыхнулось в ней: страх смерти, а может, какой-то неистребимый инстинкт жизни. Он лгал, он хотел убить ее после того, что с ними было.
Она побледнела. И когда он подошел ближе, у нее вырвался крик:
— Нет, ты не можешь!
Он остановился, удивленно подняв брови. А потом начал смеяться громко и заразительно.
— О Боже! При твоем характере, мне может быть и придется когда-нибудь отшлепать тебя. Но перерезать горло… нет. Во всяком случае, не теперь.
Он снова улегся в постель, положив меч рядом с собой на пол.
— Ни в чем нельзя быть уверенным, находясь в чужой стране, — пробормотал
А потом повернулся к ней спиной, натянув одеяло.
Она лежала рядом с ним, потрясенная тем, как она ошиблась. Ей хотелось спрыгнуть с кровати и загасить масляные лампы, чтобы темнота окутала ее тело и ее мысли. Но она не могла заставить себя встать с постели и лежала тихонько, прислушиваясь к его легкому дыханию.
Ее выдали замуж за странного демона, за это животное, которое насмехается даже над ее страхом перед ним, а теперь лежит, отвернувшись от нее. Она не хотела быть частью его, она и правда изо всех сил хотела, чтобы он погиб. Она любила Рауена.
Нет, теперь уже никогда она не сможет любить Рауена. Никогда, потому что этот мужчина прикасался к ней. Она, может быть, и презирала его, но одно только его прикосновение вызывало у нее трепет, трепет и непривычное пламя в крови…
Она судорожно сглотнула, потому что она больше не могла смотреть на его широкую спину и загорелые плечи. Мало-помалу успокоившись, она встала и пошла к сундуку у изголовья кровати, где стояли горящие лампы. Она наклонилась, чтобы загасить пламя, и, когда она остановилась, ее взгляд упал на меч.
Она может поднять его и вонзить ему прямо в сердце. Больше он не сможет ее унижать и причинять ей боль, и больше он никогда не сможет назвать ее своей.
Нет… Она горько и презрительно улыбнулась, она никогда не сможет этого сделать. Она не сможет поднять оружие на спящего человека, даже если ненавидит его.
— Лисица!
Он сказал это слово грубо, угрожающе, в пугающем порыве ярости. Она не слышала, как он встал, она даже не слышала его дыхания! Но неожиданно он оказался рядом с ней и стоял, прижав ее к себе. Он был горячий и сильный, и охвачен бешенством, и она вздохнула от страха, потому что он крепко держал ее, так, что ее голова откинулась назад, а ее тело слилось с его крепким телом.
— Ты хотела убить меня! Твои стрелы не попали в цель, и теперь ты хочешь убить мужчину, за которого только что вышла замуж!
— Я не хотела! — закричала она. Ей не легче оттого, что она оказалась неспособной на предательство. Она затрепетала, но все же принудила себя высоко и гордо поднять подбородок.
Он схватил ее на руки и швырнул обратно на кровать, но на сей раз не повернулся к ней спиной. Он сильно прижимал ее к себе. Его грудь, бедра и чресла тесно прильнули к ее спине, так что он мог чувствовать малейшее ее движение.
И она тоже ощущала его всем телом. Пульсирующего, трепещущего, живого…
— Спи! — огрызнулся он. — Еще раз устроишь что-нибудь подобное, и я разорву тебя на кусочки сегодняшней ночью, и ты узнаешь, что я могу быть очень диким — и мучительно жестоким.
Слезы навернулись ей на глаза, но она лежала, не двигаясь. Она лежала, едва дыша, всей душой ненавидя его близость.
Она не спала. Следующие несколько часов она провела с широко раскрытыми глазами. Она не повернулась, не пошевелилась, и вообще не двигалась — она только моргала глазами. Когда, наконец, ее глаза закрылись и сон одолел, она бессознательно прижалась к нему еще теснее, привлеченная исходящим от него теплом.