Покоренная викингом
Шрифт:
— Она твоя родственница, но уже больше не нуждается в твоей защите, — возразил Эрик мягко.
— Я беспокоюсь за нее, — поправился Альфред.
Эрик немного помолчал.
— Я надеюсь, с ней было все в порядке, когда ты уезжал? — сказал Альфред.
— А как же иначе я ее мог оставить? — спросил Эрик. На щеках короля выступил легкий румянец, он глядел прямо перед собой:
— У тебя были определенные причины для гнева…
— …и ты, ирландский принц, скорее, викинг, — закончил Эрик за него. — Я уверяю тебя, что я не разрезал ее на кусочки
Казалось, что король не был удовлетворен этим ответом. Он глубоко вздохнул, по-прежнему глядя вперед:
— Находишь ли ты, что эта свадьба оправдала наши обещания? Была ли моя невеста невинной, как объявил твой лекарь? — спросил Эрик, явно забавляясь.
— Да. Следовательно, ты доволен своим браком, а Рианон счастлива?
— Ну, я не думаю, что она так уж счастлива, — уточнил Эрик. — Я бы сказал, что мы поладили с Рианон. И если она не счастлива сейчас, то со временем — будет.
Альфреду не понравился такой ответ, но сказать ему было нечего, да и у него не было права требовать многого от человека, которого он женил почти насильно.
Он улыбнулся, вдруг ощутив уверенность, что с Рианон ничего плохого в эту ночь не случилось.
— В чем дело? — спросил Эрик, недоуменно подняв брови.
— Ну, Рауен остался жив, и больше не враг тебе. Я знаю, он, действительно, станет твоим самым преданным слугой.
— Скажи мне, Альфред, ты и в самом деле доволен этой чертовой сделкой, которую заключил со мной?
— Сделкой?
— Да, этим договором. Король улыбнулся.
— Конечно, раз мы идем, чтобы встретиться с датчанами.
— Если только мы с ними встретимся, — заметил Эрик.
— Ну, уж с ними-то мы встретимся, — с уверенностью заявил Альфред. — Если и не сейчас, то наверняка в скором времени.
— Мы скрепим наш договор кровью, — сказал Эрик.
— Ты уже и так получил много земель в Западной Саксонии, — напомнил ему Альфред. — Да, мы скрепим наш договор кровью.
— Как странно, — сказал Эрик после непродолжительного молчания. — Мне кажется, что ты больше беспокоишься о женщине, чем о землях.
— Может быть.
— Тогда позволь уверить тебя, — произнес медленно Эрик, стараясь скрыть свое раздражение. — Рианон прекрасна, и ей со мной будет хорошо. Она — моя жена, по твоей воле, а не по моему желанию. Но я привык заботиться о том, что считаю своим. Сказать по чести, король Альфред, я ей не доверяю. Ни на секунду. Я уверен, что она страстно желает, чтобы ты поднес ей мою голову на блюде. Тем не менее, до определенных пределов, это меня забавляет. Но я вернусь живым, Альфред, я не паду в этом сражении, если это зависит только от ее желания. Пока она не станет мне поперек дороги или не предаст меня, ей нечего бояться.
— Может быть, она просто боится тебя? — мягко предположил Альфред. Эрик покачал головой.
— Нет. Возможно, она презирает меня, но не боится. И быть может, было бы лучше, если бы она боялась. Мы ведь до сих пор не знаем точно, что произошло на побережье, когда я приплыл. Если
— Любит, — сказал Альфред, устало вздохнув. Он не переставал думать о прошедшей ночи. Рианон, без сомненья, сопротивлялась. А Эрик, конечно, предъявлял свои права на нее. Теперь Рианон, конечно, иного мнения о короле.
Большинство женщин ложатся в брачную постель, не выбирая, — напомнил себе Альфред. Но все же он прекрасно понимал, какое предательство совершил по отношению к своей крестнице. Да, Эрик оставил Рауену жизнь. Он не был дикарем и проявил христианское милосердие, но все-таки…
Отношения между мужчиной и женщиной — это совсем другое.
— Рианон не предавала меня, — прямо сказал Альфред. Он устал от этого разговора, который, по-видимому, раздражал и Эрика. — Становится темно. Мы станем здесь лагерем, а утром опять двинемся к Рочестеру.
Он дал знак своим людям. Огромное войско позади него остановилось на привал.
Король превосходно знал свою страну. Они находились у речушки, вблизи восхитительной долины, которая могла дать им приют на ночь.
Колонны распались. Воины Эрика и саксонцы расположились двумя отдельными лагерями. Костров не зажигали, чтобы об их приближении не узнали датчане.
Наступила тишина, люди устраивались поудобнее и приступали к ужину, состоящему из эля и меда, свежей воды, сушеного и копченого мяса и птицы, твердых сыров и хлеба. Время от времени в темноте слышался легкий шелест или звон стали — это воины чистили и точили свои мечи, пики и боевые топоры.
Эрик по старой привычке бродил по лагерю перед сражением. Он остановился у большого дуба, покрытого буйной весенней зеленью и уставился на звезды. Ночь была прекрасная, ясная и прохладная. Он мог слышать тихое журчание речки, тихие движения людей. Посмотрев на северо-восток, он заметил огни Рочестера. Датчане возвели там деревянные и земляные укрепления.
Они устроились основательно, подчинили себе сельскую местность вокруг Рочестера, забирали там овец и другой скот, в избытке снабжая себя тем, что предлагало им время года. Агрессия была в их природе. Он это понимал, потому что был в некотором роде сродни им.
И все же его оскорбляло, что его жена не воспринимала его иначе, как захватчика. Его жена…
Он сел у дерева на землю, крепко сжав кулаки. Она была избалованным ребенком, капризы которого ему придется выносить. Нет… пожалуй, она — это нечто другое…
Он никогда не забудет огня в ее глазах, когда она смотрела на него. Никогда не забудет ее ненависти, ее стрел, ее напора…
Но было еще кое-что, чего он не может забыть. Он никогда не забудет ощущения, которое испытал, запутавшись в шелковой копне ее волос. Он никогда не забудет изгиба ее губ или тяжести ее грудей, или того, как извивалось ее тело. Теперь, в ночном воздухе, он представил, как вдыхает опьяняющий сладостный ее запах, почувствовал вкус ее плоти, неистовое биение ее сердца.