Покоренное сердце

Смит Барбара Доусон

В гуще экипажей и лошадей мелькнуло знакомое лицо. Сэр Гарри Мастерсон на гнедом мерине поравнялся с экипажем Саймона. В двубортном сюртуке ярко-красного цвета и черном цилиндре с красной лентой он смотрелся настоящим щеголем.

– Здорово, старина. Я думал увидеть рядом с тобой леди Розабел, – сказал он, ухмыляясь, и, понизив голос, добавил: – Или тебя уже отправили в отставку? Так я и знал, что надо было спорить с тобой на деньги!

Саймон проигнорировал его выпад. Он даже обрадовался, что появилась еще одна пара глаз, которая поможет найти леди Розабел. Он начинал всерьез волноваться.

– Она

и впрямь была со мной, но ушла поговорить с какой-то подругой.

– А почему без тебя?

– Я ходил за мороженым. Когда я вернулся, ее уже не было.

Гарри расхохотался:

– Что ты хочешь этим сказать? Она… сбежала?

Он говорил так громко, что привлек к себе внимание двух пожилых матрон в соседнем ландо. Женщины буквально впились в него взглядом, затем одна из них обратилась к Саймону:

– Лорд Рокфорд, какая приятная встреча. Вы так редко выбираетесь на прогулку.

Проглотив стон, Саймон приподнял шляпу и вежливо кивнул. Это ж надо было наткнуться на самых больших сплетниц в свете!

– Леди Ярборо. Миссис Данби. Отличный день, не правда ли?

Леди Ярборо прыснула от смеха, словно он выдал не банальность, а весьма остроумную шутку. Ее лицо под светло-сиреневой шляпкой с огромными бантами казалось круглым, как луна.

– Я слышала, кто-то сбежал. Или мне показалось?

– Ну, уж никак не леди Розабел, – сказала леди Данби. Ее глаза горели любопытством. – Вчера на балу вы были словно два голубка.

Сказать этим старым воронам, что леди Розабел сбежала, – все равно, что дать объявление в «Тайме». Саймон не мог рисковать репутацией Розабел.

Он придержал лошадей и пропустил ландо вперед.

– Я потерял сестру, – небрежно бросил он. – Мы должны были встретиться, но я задержался. Всего хорошего.

– А с кем из сестер вы должны были встретиться? – крикнула леди Ярборо, но ландо уже удалилось на приличное расстояние, и Саймон сделал вид, что не слышит.

Продолжая улыбаться на случай, если им встретится кто-нибудь из знакомых, Саймон прорычал:

– Бога ради, Гарри, что ты кричишь? Леди Розабел никуда не убегала. Она должна быть где-то здесь. Помоги мне найти ее.

– Наверное, у нее были причины сбежать от тебя, – сказал Гарри, удаляясь в сторону, чтобы обогнуть лужу. – Ты чем-то обидел ее.

– За всю свою жизнь я не обидел ни одной женщины.

– Да? А как ты отругал леди Беркингтон, когда ее драгоценности украл Призрак? Ты кричал, что она не должна была оставлять их на виду.

В тот момент Саймон был вне себя от злости: расследование зашло в тупик. Вор умудрялся проникать в особняки незамеченным. Он сумел проникнуть в дом самого Саймона и украл бриллиантовый браслет его матери, пока гости ужинали в столовой. Единственным ключом к разгадке были цитаты из Шекспира, которые вор оставлял на каждом месте преступления. Саймон потратил несколько недель, выслеживая преступника, но все безуспешно. И сейчас, при воспоминании об этом деле, он испытал удовлетворение от мысли, что преступник наконец сидит за решеткой в ожидании справедливого суда.

И только одно портило всю картину. По странному стечению обстоятельств Холлибрук приходился дядей леди Розабел. И хотя семья

давно порвала с ним всякую связь, Саймону было все же неловко сознавать, что он арестовал дядю своей невесты. Голос Гарри вернул его к действительности:

– Вспомни, о чем вы с ней говорили перед тем, как она отправила тебя за мороженым?

– Черт возьми, да о какой-нибудь чепухе… – Вспомнив, что за ними могут наблюдать посторонние, Саймон оборвал себя на полуслове. – Мы говорили о погоде, о парке, о пейзажах.

– Очень расплывчатый ответ для человека, который привык уделять внимание деталям.

– Ну, хорошо, я объяснял ей, откуда появилось название Роттен-роу. Название пошло от французского «Route du Roi», что означает «Королевская дорога». С годами звучание претерпело сильные изменения и превратилось в Роттен-роу подобно тому, как Вифлеемская больница превратилась в Бедлам.

– Ага! – Гарри ткнул в его сторону рукояткой кнута. – Ты читал ей лекции. Бедняжка! Неудивительно, что она попыталась избавиться от тебя. Ты наскучил ей.

Саймон крепче сжал вожжи, пытаясь сдержать свою злость так же, как он сдерживал пару серых лошадей.

– Моя будущая жена должна уметь поддерживать беседу не только о платьях и погоде.

– Ах, но вот беда: чтобы завоевать сердце женщины, нужно позволить ей самой выбрать тему.

– Я не собираюсь меняться, чтобы угодить ей.

– Но ожидаешь, что она изменится в угоду тебе, – улыбнулся Гарри. – Брось, старина. Признай, наконец, что девушка не щенок и не поддается дрессировке.

– Через две недели она станет у меня шелковой, – пообещал Саймон. – А сейчас мне надо найти ее. Не хочешь – не помогай.

И он решительно тронулся вперед. Однако дорога была плотно забита экипажами, и просвета в обозримом пространстве не наблюдалось. Повсюду пестрели разноцветные шляпки, и платья дам и цилиндры джентльменов. И где-то в этой толпе должна быть леди Розабел.

Потому что где же еще ей, черт возьми, быть?

Сидя в своей спальне в мансарде, Клер занималась починкой белья. На полу у ее ног стояла корзинка. Она пыталась сосредоточиться на работе, но мысли постоянно отвлекали ее. Вот и сейчас она задумчиво смотрела перед собой, опустив на колени гигантскую ночную сорочку леди Эстер, разорванную по шву. Взгляд ее блуждал по крышам домов, видневшихся сквозь маленькое окошко ее комнатки. В потоках ветра кружили голуби, трубы извергали дым прямо в яркую синь неба.

Клер продолжала вспоминать свою встречу с дедом. Она была потрясена до глубины души, когда поняла, что он читал книгу ее отца. Он явно выбрал ее не случайно, и уж точно не потому, что питал к ее отцу нежные чувства. Уоррингтон ни разу в жизни не сделал попытки связаться с родителями Клер. Он даже не присутствовал на похоронах ее матери четырнадцать лет назад.

Значит, он читал книгу из злорадства. Он наслаждается достигнутым успехом. Его коварный план привел к тому, что Гилберт Холлибрук попал за решетку. Должно быть, маркиз нанял человека, который занимался кражами и оставлял записки. Возможно, эту грязную работу выполнил его пронырливый камердинер Оскар Эддисон. А сам Уоррингтон подбросил счет из лавки на место последнего преступления.