Покоренные судьбой

Рейли Кора

– Она заставляет мою кровь кипеть, и не в хорошем смысле.

– Мне плевать. Не облажайся.

Я одарил его ленивой улыбкой:

– Я больше не вспыльчивый подросток. Можешь не напоминать. Сегодня мы будем говорить о бизнесе и ни о чем другом.

Папа коротко взглянул на меня и удовлетворенно кивнул, хотя я уловил тень сомнения на его лице. Мы с ним хорошо работали вместе последние несколько лет, несмотря на случайные разногласия. Наверное, с годами отец стал более осторожным и неохотно прибегал к насилию. Когда он был в моем возрасте,

он перегрыз бы глотку Антоначи за то, что тот чего-то потребовал.

Антоначи следовало считать, что ему повезло, поскольку мой отец отменил традицию кровавых простыней, иначе Крессида оставила бы очень плохое впечатление наутро после нашей первой брачной ночи.

В конце концов, Антоначи являлся лидером традиционалистов. Никто из них не воспринял бы его всерьез, если бы его дочь совершила подобный проступок до своей первой брачной ночи.

Папа опустил стекло, а затем нажал на кнопку звонка, предупредив Фальконе о нашем прибытии.

Но, разумеется, они узнали о нас благодаря многочисленным камерам наблюдения в тот момент, когда мы подъехали.

Ворота открылись без единого слова из динамиков. Мы свернули на длинную подъездную дорожку.

– Мне не нравится, что мы встречаемся у них дома. Это всегда ставит нас в невыгодное положение.

– Нам кое-что нужно от Римо, и он пригласил нас к себе домой. Отказ посчитали бы дурным тоном. – Затем выражение лица папы стало жестким и опасным. – Мы в меньшинстве, это правда, но в доме полно людей, которых Римо хочет защитить. Поэтому это ставит в невыгодное положение именно его, а не нас.

– Тогда зачем приглашать нас сюда?

– Как всегда, это игры власть имущих. Я уверен, женщины и дети в семье хорошо спрятаны и защищены.

В последние годы поддерживать мир стало все труднее. Подумать только, недавно наши отношения были настолько крепки, что Римо позволил своему брату Адаму провести с нами год в Нью-Йорке…

Папа припарковал арендованную машину, и мы вышли. Римо, Нино и Невио появились на крыльце.

– Черт, только не говори, что сумасшедший ублюдок тоже собирается присоединиться к собранию, – пробормотал я себе под нос, и галька захрустела под нашими ботинками, когда мы приблизились к дому.

– Он будущий дон. Вам придется научиться терпеть друг друга.

– Мы оба знаем, что война разразится в тот момент, когда мы с Невио станем донами. Не нужно притворяться, что дело обстоит по-иному.

Папа бросил на меня предостерегающий взгляд, когда мы поднимались по белым ступенькам.

Отец пожал Римо руку, но между ними тоже не сложилось полюбовных отношений.

Я, в свою очередь, пожал руки Римо и Нино, прежде чем встретиться лицом к лицу с Невио Фальконе, ублюдком, носившим прозвище Безумец Лас-Вегаса.

Но сейчас он был уже не тем маленьким ублюдком, которого я видел в последний раз несколько лет назад. Теперь ему почти девятнадцать, мы были практически одного роста, хотя раньше я всегда возвышался над ним на пару сантиметров.

Его улыбка стала шире, обнажая белые

зубы. В темных глазах светилось обещание, на которое я с радостью ответил.

«Ты покойник».

Некоторые люди верят в любовь с первого взгляда. Чушь.

Ненависть с первого взгляда? Определенно. Когда мы с Невио впервые столкнулись, то возненавидели друг друга с неистовой страстью. Я не понимал почему, знал только, что наша неприязнь вспыхнула мгновенно и она переживет все обещания и контракты, данные нашими отцами.

Однажды я отрежу его ухмыляющуюся голову и насажу на верхушку отвратительного забора Фальконе на всеобщее обозрение, даже если это будет означать, что мне придется помириться с Золотым мальчиком из Синдиката.

Мы не пожимали друг другу руки, ничего не делали, только молча смотрели друг другу в глаза. Больше всего на свете я хотел, чтобы этот чокнутый получил по заслугам, испытав на своей шкуре свои же пыточные методы.

– Невио, – тихо позвал Римо, и папа непринужденно коснулся моего плеча, предупреждающе впившись в него пальцами.

Я улыбнулся Невио. Он посмотрел на своего отца, затем повернулся ко мне спиной и направился в дом. Ударить кого-то ножом в спину – бесчестно, и я никогда не думал об этом, но теперь хотелось передумать. Мир был бы лучше без этого сумасшедшего.

Я полагал, что, будучи ребенком Римо Фальконе и внуком Бенедетто Фальконе, невозможно сохранять здравомыслие. Я еще не видел брата и сестру Невио, но они не могли быть более здравомыслящими, чем он.

Мы с папой последовали за Фальконе по длинному коридору, мимо помещения, которое выглядело как общая комната или гостиная, пока, наконец, не очутились в просторном кабинете. Шторы были опущены. Я бегло осмотрелся. Письменным столом пользовались нечасто. На нем не было никаких следов, но на диванах и коробках они имелись. Я проглотил язвительный комментарий.

– Ты хочешь обсудить пути распространения наркотиков через нашу территорию, – начал Нино, присаживаясь на край стола. Мне нравился его прямолинейный стиль общения. Это избавило нас от фальшивых любезностей, которые мы все презирали.

– Верно. Но в настоящее время Техас вряд ли можно считать твоей территорией, – подтвердил папа.

Губы Римо растянулись в жесткой улыбке.

– Это больше моя территория, чем чья-либо еще.

– Передай это мексиканскому картелю и бандитским байкерским группировкам, которые атакуют продавцов запрщенных веществ.

– Байкеры – результат неудачных событий в Семье, а не в Каморре, – сказал Нино.

Я стиснул зубы. Отчасти он прав, влюбленность Марселлы в байкера, который ее похитил, неоправданно усложнила ситуацию, но…

Невио ухмыльнулся и прислонился к стене, скрестив руки на груди:

– Вот что происходит, когда женщины раздвигают ноги не для того парня, а семья не потрошит тупаря, как обычно и положено.

Я шагнул вперед, моя рука дернулась к ножу.

В тот же миг папа рявкнул: