Покорившие судьбу
Шрифт:
Григсон улыбнулся, что случалось с ним довольно редко, и отдал все необходимые распоряжения. Пока сестры поднимались наверх и с помощью служанок стягивали с себя промокшие платья, ванны для них были уже готовы.
Джулия погрузилась в фарфоровую ванну, наполненную горячей водой с нежным розовым ароматом, и вздохнула. Наконец-то они добрались до Лондона, и наконец-то она сможет заняться будущим своих сестер.
Отклонившись немного назад, она могла видеть за окном дождевые потоки, низвергавшиеся на Гроувенор-сквер. Судя по всему, ливень не думал прекращаться.
Джулия впервые приехала в
В тот вечер, когда сэр Перран из-за грозы не доехал до Монастырской усадьбы и неожиданно вернулся, Джулия разыскала его в библиотеке и спросила, не переменит ли он своего решения и не позволит ли ее сестрам провести сезон в Лондоне. Она сидела, как бывало довольно часто, у его ног, положив голову к нему на колени. Он погладил ее по волосам, но ничего не сказал.
– Перран, если вы скажете мне «нет», я пойму. В конце концов, я сама в декабре подтолкнула вас к этому решению тем, что отказалась надевать то траурное платье.
– Я тогда заплатил за него сто гиней, – заметил он несколько рассеянно.
Джулия нахмурилась. Голос мужа почему-то показался ей странным. Подняв голову, она вгляделась в его лицо.
– Что случилось? – спросила она. – Я вас чем-то обидела?
Он покачал головой, но не улыбнулся. Она попыталась поймать его взгляд, но он продолжал смотреть в одну точку, куда-то мимо нее.
– Напрасно я об этом заговорила, – вздохнула она. – Я вижу, что огорчила вас своей просьбой.
– Вы ничем меня не огорчили, – равнодушным голосом ответил он.
– Я знаю, в чем дело! – Воодушевляясь, она села на корточки. – Вы злитесь, потому что вам не удалось поиграть сегодня в карты. Хотите, я поиграю с вами в пикет?
Он наконец взглянул на нее.
– Джулия, я не дитя, и даже если я, как вы выразились, злюсь, меня не обязательно все время ублажать и трясти передо мною погремушкой. Просто сейчас у меня немного болит голова, и если вы не возражаете, я бы лучше провел вечер в своей спальне. – Только тут он улыбнулся, но и улыбка его казалась не такой, как прежде. – Передайте сестрам, что они – вместе с вами – смогут провести этот сезон в Лондоне. Приготовьтесь ехать недели через две.
После этого он поцеловал ее в щеку и встал. Пока он шел к двери, тяжело опираясь на трость, Джулия смотрела ему вслед и не могла понять, почему его слова не принесли ей никакой радости.
Теперь, лежа в ванне, она снова пыталась разобраться в происшедшем. Несколько раз, еще в Хатерлее, она спрашивала его, чем он расстроен, но он всякий раз отвечал одно и то же:
– Чего вы хотите от меня? Я что, отношусь к вам без должной доброты?
Она уверяла его, что это не так, и он заключал:
– Тогда вам не о чем беспокоиться.
Но она беспокоилась, хотя внешне его отношение к сестрам оставалось вполне благожелательным, и с нею он был неизменно внимателен и любезен. Однако сердце его опять словно закрылось наглухо. Почему?
Джулия вздохнула. Раз сэр Перран не хочет ей ничего говорить, стало быть, остается надеяться на время.
Появление Габриелы с чистыми простынями под мышкой отвлекло ее от тягостных раздумий. Служанка была бледна и, видимо, чем-то сильно расстроена.
– Что
Темные глаза Габриелы наполнились слезами.
– Григсон только что сказал мне, что Бонапарт… он в Париже! C'est impossible! Королевские войска не сумели их остановить.
– Не может быть! – На миг сердце Джулии перестало биться. Она слишком хорошо понимала, что должно последовать за появлением Наполеона в столице Франции: война. А это означало, что Эдварду снова предстоит сражаться с врагом на поле брани. Глаза Джулии защипало от слез, и она поежилась, хотя от воды еще поднимался густой пар.
Она, разумеется, слышала, что в конце ноября Наполеон бежал с Эльбы. Но почти все англичане и их союзники надеялись, что французы станут стеной против своего бывшего императора, возьмут его в плен и опять отправят в ссылку – на сей раз не на островок у самого побережья Франции, а куда-нибудь подальше от Европы. Но, судя по всему, войска не могли забыть полководца, который принес им славу бесчисленных побед, и вот уже Бонапарт снова в Париже и наверняка готовится к войне.
Подумав об Эдварде, Джулия поймала себя на том, что запретное желание снова овладевает ею. Она зачерпнула пригоршню розовой воды и постаралась сосредоточить все свои мысли на вытекающей между пальцами струйке, но Эдвард, высокий, широкоплечий и красивый, словно во плоти стоял у нее перед глазами. Она слышала его голос, говоривший о любви, и на ее губах горел его поцелуй, словно они целовались вчера, а не восемь месяцев назад. С тех пор, как муж снова отдалился от нее, мечты об Эдварде преследовали ее даже чаще, чем прежде. От сэра Перрана она знала, что его племянник еще в Лондоне, и не исключено, что они могут с ним встретиться. Джулия зажмурилась, тщетно стараясь отогнать воспоминания. Боже, как ей хотелось видеть его! Только зачем? Чтобы терзаться потом еще больше?
На другой день Джулия набралась храбрости и одна, без мужа и сестер, поехала с визитом к леди Тревонанс. Хозяйка встретила ее в гостиной. Гостиная ее милости была выдержана то ли в древнегреческом, то ли в древнеримском стиле. По обеим сторонам камина поднимались к потолку мраморные колонны. Из цветов преобладали ярко-синий, белый и золотой. Мебели, кроме дивана и нескольких ампирных стульев в разных углах комнаты, не было, что в целом создавало впечатление строгости и простоты. Шесть высоких окон – четыре напротив двери и два сбоку – были искусно задрапированы сверху и по сторонам синим бархатом с золотой бахромой, карнизы украшали бронзовые фигурки соколов. На полу – синий, с золотистым узором, ковер.
Сама леди Тревонанс была в утреннем платье из голубого шелка, с рюшами по манжетам и горловине. Ее светлые, чуть посеребренные сединой волосы были подняты высоко на затылок и ниспадали оттуда длинными живописными локонами. Ее наряд дополняли жемчужные сережки, кольцо с большим сапфиром, шелковые белые туфельки и небрежно наброшенная на плечи пестрая шаль голубых и коричневых тонов. Наконец, за ее плечом, словно в довершение картины, стоял негритенок-паж с большим опахалом, готовый в любой момент сорваться с места по поручению хозяйки. Поздоровавшись с Джулией, маркиза шепнула что-то ему на ухо, и он тут же исчез.