Покрашенный дом

Гришэм Джон

– А когда вернемся, чем будем заниматься?

– Только не фермерством. Найдем работу в Мемфисе или в Литл-Роке, купим себе дом с телевизором и телефоном. И у нас на подъездной дорожке будет стоять хорошая машина, а ты будешь играть в бейсбол в настоящей команде и в настоящей спортивной форме. Здорово звучит, не так ли?

– Звучит очень здорово.

– Мы часто будем сюда приезжать, навещать Паппи и Бабку и Рики. У нас будет новая жизнь, Люк, гораздо лучше, чем теперь.
– И она кивнула в сторону поля, в сторону хлопка, гибнущего в воде.

Я подумал

о своих кузенах из Мемфиса, о детях сестер отца. Они редко приезжали в Блэк-Оук, только на похороны да еще иногда на День благодарения, и меня это вполне устраивало, потому что это были городские ребята, они были лучше одеты, и языки у них были острые. Мне они не очень-то и нравились, но я все равно им завидовал. Они не были грубы и не демонстрировали особого снобизма, просто они были для меня достаточно другими, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке. И именно тогда, в тот самый момент, я решил для себя, что когда буду жить в Мемфисе или Литл-Роке, никогда и ни при каких обстоятельствах я не стану вести себя так, словно я лучше других.

– А у меня есть один секрет, Люк, - вдруг сказала мама.

Господи, еще один! У меня уже и так все мозги забиты сплошными секретами!

– Какой?

– У меня будет ребенок, - сообщила она и улыбнулась.

Я тоже не мог сдержать улыбки. Мне нравилось быть единственным ребенком, но, сказать по правде, хотелось иметь рядом еще кого-то, с кем играть.

– Ребенок?

– Да. К будущему лету.

– Может, это будет мальчик?

– Постараюсь, но не могу обещать.

– Если будет мальчик, значит, у меня будет маленький братик.

– Ты рад?

– Да, мэм! А отец знает?

– Ну конечно. Он полностью в курсе дела.

– И он тоже рад?

– И даже очень!

– Ну и хорошо.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить эту новость, но я сразу же понял, что это просто отлично! У всех моих друзей были братья и сестры.

Тут мне пришла в голову мысль, от которой я не мог избавиться. Раз уж разговор зашел о рождении детей, то меня тут же охватило непреодолимое желание поделиться одним из своих секретов. Он теперь казался мне совершенно безобидным, да к тому же еще и стародавним. С той ночи, когда мы с Тэлли пробрались к дому Летчеров, прошло столько времени, что весь этот эпизод казался уже просто забавным.

– А я все знаю про то, как дети родятся, - заявил я, словно занимая оборонительную позицию.

– Да неужели?

– Да, мэм!

– И откуда?

– А ты умеешь хранить секреты?

– Конечно, умею.

И я стал рассказывать ей эту историю, возлагая значительную часть вины на Тэлли за все, что могло обернуться неприятностями для меня. Это она задумала нашу вылазку. Это она упросила меня пойти с ней. Она меня подначивала! И еще она делала то-то и то-то. Как только мама поняла, в каком направлении развивается моя история, глаза у нее так и заплясали, и она каждую минуту повторяла: «Люк, да не может этого быть!»

Да, я ее здорово удивил! Я, конечно, кое-что преувеличил и расцветил, чтобы мой рассказ был живым и достаточно

напряженным, но по большей части придерживался фактов. Ее это здорово захватило.

– Так ты видел меня в окне?
– недоверчиво переспросила она.

– Да, мэм. И Бабку, и миссис Летчер.

– И Либби видел?

– Нет, мэм. Но мы ее слышали, еще как слышали! Это всегда так больно?

– Ну, не всегда. А дальше что было?

Я не опустил ни единой подробности. Как мы с Тэлли бежали назад на ферму, а в спину нам светили фары - тут мама так сжала мне локоть, словно хотела его сломать.

– А мы и не знали!
– сказала она.

– Конечно, не знали! Мы, правда, едва успели добраться до дому до вашего возвращения. Паппи все еще храпел, а я боялся, что вы придете проверять, как я сплю, и увидите, что я весь в пыли и в поту.

– Мы тогда так устали!

– Вот это-то и хорошо! Я проспал всего пару часов, а потом Паппи поднял меня, чтобы идти в поле. Никогда в жизни я так не хотел спать!

– Люк, мне все же не верится, что ты проделал все это!
– Ей явно хотелось отругать меня, но она была слишком захвачена моей историей.

– Но это ж было здорово!

– Тебе не следовало этого делать!

– Меня Тэлли заставила.

– Не вали все на Тэлли.

– Без нее я бы никогда не решился.

– Все же не верю, что вы двое проделали такое!
– повторила она, но я мог быть совершенно уверен, что история произвела на нее определенное впечатление. Она улыбнулась и покачала головой в некотором изумлении.
– И как часто вы вдвоем отправлялись бродить ночью?

– Думаю, это был единственный раз.

– Тэлли ведь тебе нравилась, не так ли?

– Да, мэм. Мы с ней подружились.

– Надеюсь, она теперь счастлива.

– Я тоже надеюсь.

Мне ее здорово не хватало, но я никак не мог в этом себе признаться.

– Мам, как ты думаешь, мы можем встретить Тэлли, когда поедем на Север?

Она улыбнулась и сказала:

– Нет, не думаю. В этих городах там, на Севере - в Сент-Луисе, Чикаго, Кливленде, Цинциннати, - живут миллионы людей. Нам с ней никогда не встретиться.

А я подумал о «Кардиналз», о «Кабз» и «Релиз». Подумал о Стэне Мьюзиэле, вспомнил, как он обегает все базы перед глазами тридцати тысяч фэнов, собравшихся на стадионе «Спортсменз-парк». Раз все эти команды с Севера, туда мне и надо ехать, в любом случае. Так почему бы не уехать отсюда на несколько лет раньше?

– Наверное, я поеду с вами, - сказал я.

– Вот увидишь, это будет очень здорово, Люк!

* * *

Когда Паппи и отец вернулись из города, они выглядели так, словно их выдрали кнутом. Да почти так оно и было - рабочая сила вся разъехалась, хлопок весь вымок. Даже если снова выглянет солнце и вода спадет, у них не хватит рабочих рук, чтобы все убрать с полей. К тому же нет никакой уверенности в том, что хлопок успеет просохнуть. А пока что солнца видно не было, а вода продолжала подниматься.