Покуда я тебя не обрету
Шрифт:
– В мозгах? У тебя болит голова?
– Нет, болит у меня не голова.
Болезнь Эммы носила мрачное название – вагинизм. Это, объяснила Джеку Эмма, условный рефлекс – при стимуляции половых органов у женщины происходит спазм промежностных мышц, а иногда его вызывает даже сама мысль о проникновении постороннего тела во влагалище.
– То есть ты психологически избегаешь проникновения? – спросил Джек.
– Это происходит само собой, без сознательных усилий. И я ничего не могу с этим поделать.
– И это не лечится?
Эмма рассмеялась. Она пробовала и гипноз (переориентировать мышцы на расслабление,
Гинеколог из Торонто предложил курс под названием «систематическая десенситизация», он же «метод ватной палочки», как презрительно назвал его другой гинеколог, уже из Лос-Анджелеса. Сначала надо пробовать добиться того, чтобы мышцы не сокращались при введении ватной палочки (какими чистят уши), а потом постепенно засовывать более внушительные предметы…
– Стоп, – перебил ее Джек, ему совершенно неинтересно было слушать про разные варианты лечения вагинизма. – Тебе хоть что-нибудь помогло?
Помогало только одно, и то не каждый раз, – полное подчинение партнера.
– Мне приходится садиться на него сверху, конфетка моя, и парню категорически запрещается двигаться. Вообще. Все движения – мои; если он хоть раз дернется, у меня начинается спазм.
Эмма должна была контролировать весь процесс, иначе никак. Понятно, что партнера, согласного на такое приключение, найти непросто.
Джека одолевали самые разные мысли, с трудом оформлявшиеся в слова. Например, что Эммина страсть к бодибилдерам не очень-то здоровая, что ее давнишний интерес к мальчикам помладше выглядит куда более полезным и разумным. Вспомнил Джек и про ее твердую решимость не иметь детей – наверное, причиной тут был именно вагинизм, а не страхи, что из нее выйдет плохая мать или нечто вроде миссис Оустлер.
Он не стал спрашивать, пробовала ли Эмма обратиться к хирургу, это было бы бесчувственным с его стороны – она тряслась уже на пороге врачебных кабинетов, медицины боялась как огня, а хирургии особенно. Кроме того, наверное, от этой болезни хирургическое вмешательство не помогает – если проблема в самом деле в мозгах.
Джек не посмел предложить Эмме частично переписать «Глотателя», ему казалось, что вагинизм будет выглядеть естественнее, чем чушь про длинные и короткие члены, не говоря уже о такой странной вещи, как «слишком маленькое влагалище». Но потом Джек решил, что Эммина идея – лучше, что чистая фантазия лучше реальности; ее книга – притча о смирении, да вдобавок едва ли Эмма могла откровеннее рассказать о своей болезни. Жизнь, проведенная в поисках партнера, готового лежать как каменное изваяние, – нет, рассказать об этом прямо слишком жестоко. Кроме того, а вдруг этот способ все-таки отучит ее паховые мышцы самопроизвольно сокращаться?
– А что вызывает вагинизм? – спросил Джек, но Эмма то ли не слышала его, то ли думала о чем-то своем. А может, и вовсе не знала о причинах болезни либо просто не хотела больше это обсуждать.
Они разделись и легли, Эмма взяла в руки пенис Джека. Он сразу же встал, причем мощнее, чем обычно, но Эмма сказала только:
– Нет, Джек, он у тебя нормальный, меньше среднего, но не маленький, нет. На твоем месте я бы не стала беспокоиться.
Она, правда, не сказала, что видела члены и поменьше (только побольше), но Джек
– Знаешь, нам надо переехать, – сквозь сон сказала Эмма.
– Да, видимо, соседи по квартире не лучшие читатели, – сказал Джек и взял ее за грудь.
– Я не про это, я хочу и дальше жить с тобой. Просто мне до смерти надоел Венис.
У Джека сжалось сердце, но он ничего не сказал. В этот район он успел влюбиться, даже в запах помойки из суши-бара. Ему очень нравился «Мировой спортзал», он и в «Золотой» иногда заглядывал, несмотря на инцидент с Эммой. В обоих заведениях он тренировался в женской половине зала – по крайней мере, поднимал там штангу.
– Джек, ты будешь сильным парнем, не очень большим, но сильным, – сказала ему однажды Лесли Оустлер.
– Вы правда так думаете? – спросил он ее тогда.
– Я точно знаю, – ответила она, – уж ты мне поверь.
Джек лежал в постели и думал об этом, а его «небольшой» пенис, твердый как дубина, лежал в руках у Эммы – больших, сильных. У Джека были маленькие руки, как у мамы. Он лежал и думал, как странно, что он не вспоминал о маме уже несколько месяцев. Возможно, он не хотел вспоминать о ней потому, что решил – он все больше и больше напоминает ей папу, и хотя самого Джека физическое сходство с отцом совсем не волновало, он понимал, что оно беспокоит мать. Джеку начало казаться, что она его не любит.
Он стал думать, куда им с Эммой можно переехать. Как-то он говорил с ней про Палисэйдз, [17] там ты вроде как в деревне, куда хочешь можно дойти пешком. Но Эмма сказала, что там «деваться некуда от детей», туда, по ее мнению, «некогда вменяемые люди отправились размножаться». Наверное, нам надо в другое место. В какое же?
Беверли-Хиллз – нет, для них с Эммой чересчур дорого плюс слишком далеко от побережья. Эмма всегда говорила, что хочет видеть океан каждый день – хотя на пляж не ходила ни разу. Ну тогда в Малибу или в Санта-Монику. Но сейчас, после того как Эмма открыла ему глаза – оказывается, от секса может быть больно (ей, скорее всего, больно почти всегда), – Джек решил не беспокоить ее пока и не расспрашивать, куда она хочет переехать.
17
Пасифик Палисэйдз – район Лос-Анджелеса на берегу океана.
– Скажи мне еще раз, как это по-латыни, – попросил он.
Эмма поняла, о чем он – об эпиграфе к роману. Она ходила и повсюду повторяла эту латинскую фразу, но до этой минуты Джек не догадывался, что эпиграф – про них обоих.
– Nihil facimus sed id bene facimus, – прошептала Эмма, взяв его за пенис так, как его не брал никто другой – ни до этой ночи, ни после.
– Мы ничего не делаем, но зато делаем это блестяще, – перевел Джек вслух на английский, не выпуская из рук ее груди.
Стояла осень 1988 года, в тот год «Человек дождя» соберет лучшую кассу и все «Оскары» разом. Любимый же Джеков фильм того года – «Рыбка по имени Ванда». Он бы сделал что угодно, только бы получить роль Кевина Клайна, тем более тот получил за нее «Оскара» в номинации «лучшая мужская роль второго плана».