Покуда я тебя не обрету
Шрифт:
– Я плохо себя веду в ресторанах для взрослых, мне туда нельзя.
Джек ни черта не понял, он видел это лицо в приемной у доктора Гарсия, но кто такая эта девица, понятия не имел. Видимо, нянька, собирающаяся переквалифицироваться в фанатку.
– Я обычно сплю на полу, а то вдруг меня кто увидит на заднем сиденье, – продолжила гостья. – Я поверить не могу, что ты ездишь на серебристой «ауди»!
– Люси? – удивленно проговорил Джек.
– Ну ты и тормоз, только сейчас догадался? Впрочем, в тот раз у меня еще не было сисек, наверное, поэтому ты так долго думал.
Какое
Ему трудно было понять, похожа она до сих пор на испуганную, но смелую четырехлетнюю девочку, которую Джек взял на руки и отнес в «Стэнс», или нет. Судя по всему, смелость она сохранила, точнее, некую эссенцию этой смелости. Люси скоро двадцать, и она ничего не боится – то есть ничего вообще.
Она смотрела на него спокойным, немигающим взглядом – таким, как у угонщиков автомобилей, и в глазах ее угадывалась холодная решимость. Джек понял – ты поставь пять долларов, что ей не хватит духу, и она тут же пролетит на красный свет, педаль в пол, весь бульвар Сансет, только чтобы показать, что ей не слабо. И ее ничто не остановит – разве только она впечатается в грузовик на Брентвуде или ляжет под пулями полицейского патруля в Вествуд-Виллидж. И всю дорогу из левого окна будет торчать ее рука с оттопыренным вверх указательным пальцем.
Джек повернул направо на Оушн-авеню и остановился у бордюра.
– Люси, тебе лучше покинуть мою машину, – сказал он.
– Я буду голая через секунду, ты даже пикнуть не успеешь.
Джек покрепче взялся руками за руль и поглядел на девушку в зеркало заднего вида. Во что одета? Так, спортивные шорты и топ. Верно, будет голая, а я еще и дверь заднюю не успею открыть.
– Чего тебе надо, Люси?
– Поехали к тебе, я знаю, где ты живешь. Я расскажу тебе отличную историю.
– Ты знаешь, где я живу?
– Мама каждый день возит меня мимо твоей халупы, но мы ни разу тебя не видели. Наверное, редко бываешь дома.
– Поговорим тут.
– История длинная.
Джек заметил, что она спустила шорты; трусики тоньше, чем бикини миссис Оустлер, розовые, как и топ. Бегать, впрочем, в таких очень неудобно.
– Хорошо, надень шорты обратно, и едем.
На ногах грязные кроссовки и короткие носки, популярные у тинейджеров, даже щиколоток не закрывают. Она не ходила, а прыгала по Джекову дому, вылитая мистер Рэмзи, а может, просто нервишки шалят. Джек следовал за ней, как собачонка, словно это он в гостях у Люси, а не она у него.
– Когда ты съездил головой в челюсть папе, вся моя жизнь перевернулась, – рассказывала Люси. – В тот момент мама поняла, что папа ее таки достал; я помню, она всю дорогу домой орала на него как резаная. Если бы закон позволял, они бы развелись еще до рассвета.
– Знаешь, я кое-что понимаю в детской памяти. Когда тебе четыре года, ты ничего не запоминаешь в таких подробностях.
– В мире моей мамы ты просто самый разгеройский герой, – продолжала Люси. – Это уж я запомнила, не боись. А когда ты стал знаменит,
– Помнится, в прошлый раз твой папаша остался с окровавленной физией, а с меня даже волосок не упал, – сказал Джек.
– Да ерунда все это. Главное – если моя мама хоть раз тебя увидит, она на тебя накинется и не отстанет, пока ты ее не трахнешь. А потом позвонит папе и расскажет ему все в подробностях. Вот видишь, Джек, – ты просто член моей семьи, такой здоровенный член!
– Я просто был вне себя, Люси, – твои родители оставили тебя, маленькую девочку, в машине одну, и не где-нибудь, а в Венисе! Только и всего.
Люси играла с магнитами на холодильнике – мамин подарок, на них были изображены татуировки, японские рыбы от Хенка Шиффмахера, штук двенадцать. Джек прилепил ими к холодильнику фотографии маминых грудей (все четыре). Люси очень внимательно их разглядывала.
Она никак не могла успокоиться, ходила туда-сюда, копалась в бумагах у Джека на рабочем столе; там стояло стеклянное пресс-папье, а под ним – фотография обнаженной Эммы. Джек все время вспоминал, как Клаудия советовала ему от нее избавиться, понимая, что рано или поздно такие фото выйдут Джеку боком.
– Мне нужно в туалет, – сказала Люси и немедленно занырнула в тот, что в Джековой спальне. В доме было и два других, но она устремилась именно в этот.
Бывшую спальню Эммы Джек превратил в мини-спортзал, поставил там два велотренажера, беговую дорожку, тренажер для пресса, пару скамей и накидал разных гантелей. Зеркала вешать не стал, приклеил на стены любимые киноафиши (среди них пару своих). На полу лежал мат, размером в треть от тех, на каких проводят турниры по борьбе, на нем можно было растягиваться и валяться.
Джек сел на этот мат и обнял себя за колени, думая, что ему делать с Люси. Он услышал, как в туалете спустили воду, затем – шаги, затем – писк телефонной трубки. Люси надиктовывала сообщение на автоответчик, он сразу понял по тону.
– Привет, мам, это. Я в доме у Джека Бернса, совершенно голая, лежу у него в кровати. Ведь ты этого всю жизнь хотела, не так ли? Извини, что опередила тебя, но разве это так важно? Ведь папа сойдет с ума в любом случае, ему-то плевать, кого трахнет Джек, тебя или меня. В общем, люблю, целую, пока.
Джек вошел в спальню и сразу понял, что Люси не шутит. Она и правда откинула одеяло и голая улеглась у него на кровати.
– А теперь у нас с тобой будут ба-альшие неприятности, – сказала она.
– Люси, со мной все будет в порядке, неприятности ожидают только тебя, – возразил он.
Джек отправился в туалет, намереваясь вернуть Люси ее одежду, но не нашел ничего; куда она только подевала свои вещи? Грязные кроссовки с носками лежали на весах, но где все остальное? Ведь не могла же ее одежда раствориться в воздухе?