Покупатель пенопласта
Шрифт:
Позже как-то я увидел интервью со стареньким уже Мамлеевым (старцем, впрочем, мощным), вещавшем о России, кажется, вечной. Я тогда усмехнулся: какая, ребятки, Россия вечная после такого праздника некрофилии в Шатунах-шалунах? Это все равно, как если бы Сорокина на Пасху показали по телевизору в храме Христа Спасителя истово осеняющим лоб.
P.S. Конечно, о покойниках либо хорошо, либо никак, но мертвые все равно срама не имут.
P.P.S. Прилепин в этом смысле менее мерзок, но тоже недорос, чтобы использовать наработки Платонова. Продолжатели херовы!
***
Почему Прилепин не остался Поплавским?
P.S. Из категории – куда подевались лакеи после революции.
***
Сегодня я слишком рано встал для субботы.
Пробудили меня отнюдь не позывы к рвоте.
И не соседи делали еврЕремонт.
И не прыгал сверху по паркету слон.
Нет, нет, и нет, прекратите
версии подавать, как блины на блюде.
Просто вы меня сегодня простите.
Я опять полюбил другую.
***
По сути, любой состоявшийся текст можно и нужно читать как молитву. Любой цельный текст священен, если это не понаблеванная рвота празднословия.
***
Упаси бог писать что-то злободневное: запах политики, как запах навоза, привлекает мух. Но надо быть пчелами и собирать мед поэзии из шлаков мегаполиса.
***
В тексте Платонова сакрального на один печатный лист столько, что авторы Ветхого завета могли бы зарумяниться за многие провисающие и проходные места. Чего только дотошное и меркантильное описание переносного еврейского храма стоит. Богословы, конечно, тряся бородами, нашепчут, набубнят много всего о самой посредственной части Писания – откроют истины, которых там нет, а между тем не зря их за эти бороды таскали раньше бары, чтоб исправнее господам кланялись.
При возможности, и с Платоновым, так же как с Толстым, можно заварить кашу, подобную толстовству, – религию, от которой пойдут в мир бабушки- и мужички-платоновцы. Не одним же трясущимся поповским бороденкам решать, где бог у нас хранится.
Просфору назвали бы «веществом жизни», и поехало.
***
Конечно те, кто строят заборы, они же строят и мосты. Одни и те же люди. Но каждый испорченный забор, каждое изломанное отверстие в заборе вызывает во мне почти половое возбуждение. Бунт теплится еще где-то в людях, тот самый – не бессмысленный.
***
Ходили миллионы лет, натаптывали тропу, вдруг некоторому мудаку понадобилось казенные средства истратить, самое простое – обнести забором что-нибудь, огородить то-то от того-то – изобразить потуги бурной деятельности, чтоб не ходили, а обходили, перелазили, подползали.
***
Друг, съездивший в Абхазию, говорит: «Фу, у них площадь главная вся в окурках, разруха, ничего построить не могут, денег нет!» Умиляет меня этот наивный русский шовинизм. Зато я в Абхазии не видел ни одного забора, исписанного «Металликой» или «SlipKnot», эта страна победоносно отстает пока от всеобщего прогресса, когда молодому стаду насыпают в корыто все, что вздумается, а Васька слушает да ест. Без особого разбора. Магическое фраза: «Приятного аппетита!» По радио-телевизору прозвучало, значит, не отравлено, налетай.
***
Стыдливо, воровато крестясь на византийские церкви империи.
***
Бывшие катакомбы переделали под автостоянки для машин, покупаемых у тех, от бомб которых
***
В мире, как известно, столько интересного, но телевизор – это как больничный режим: все по расписанию: столько-то манной каши с утра, столько-то борща в обед, столько-то селедки на ужин, из года в год меню не меняется. Многие ли до интернета видели, например, картины Иеронима Босха?
***
Группа для алкоголиков второй и третей степени посвящения, которые признают себя алкоголиками и живут с этим, переживая свой алкоголизм в одиночестве; для алкоголиков, которые пьют не постоянно, а время от времени – вступая в активную фазу. Если вы снова забухали, а поговорить не с кем, болеете с похмелья и хотите узнать, как быстрее отойти и вступить в трезвую жизнь – вам сюда. Делимся советами, здесь не наркология, и профессиональная помощь не оказывается, все на голом энтузиазме; никто не навязывает никому свое мировоззрение взамен выздоровления, никто никого не должен обращать в какую-либо веру, обещая исцеление. Группа для тех, кто отчаялся вылечиться, но смотрит на свой порок стоически.
Приветствуется: взаимовыручка и солидарность. У нас не братство, женщины тоже могут высказываться. Никакого глумления над собратом по несчастью, вообще никакого глумления над кем-либо, запрещены также проповеди сетевых методов лечения и оказание платных услуг. Никто не обещает никому выздоровления, никто не говорит, что алкоголизм – это навсегда.
Орден алкоголиков второй и третьей степени посвящения.
Лига тихих алкоголиков.
***
Напиваешься, и вся твоя детскость выползает наружу, как червь, под дождем, беззащитная мечтательная, и ухмыляются истинные гопнички, тычут пальцами, хотят растоптать.
***
Украина – экспериментальная зона осквернения лика божьего.
***
Пустой воскресный вагон в метро в неизвестном направлении. Слякоть, сырость, старенький кухонный гарнитур, выброшенный на помойку хранит еще теплоту бабушкиных рук, но вот простывает уже с утра. Капает с крыш, козырьков окон и шляп.
На табло высветилось напротив «Челябинск» – 5 путь. Первыми вспорхнула стайка грузчиков с тележками; гремя ими, полетели к концу платформы, расправив плечи, надув ветром синие робы. Моросило на угрюмые жестокие лица.
Далее по платоновским местам, где пропадает одинокий голос человека и былинка лезет на шпалу, а рельс срастается с турником для прокачки мускулов диких люмпенов, живущих в кирпичной заброшенке.
***
Все собрались за одним столом, поминают, наливают кровь из хрустальных графинчиков по рюмкам, вот и младенчикам помазали губы кровью – причаститься. В соседней зале проходят сатанистические оргии, на табло – лучшие моменты жизни: «Вот такая загогулина», Борис Николаевич играет на ложках, писает с трапа самолета. У секты Америка все девиации разложены по полочкам, названы, обведены в кружочек, от каждой ползут по телу земли черные вены. Чтобы понять опасность, нужно заразиться – ведать. Секта Америка. Ритуалы сатанистов вышли из андеграунда в серый будничный быт – в свет люциферов. Померкло солнце ненависти человеческой, кончились слезы, кровь застит глаза свирепых белых быков, тугие бычьи шеи режутся кривым ашкеназским ножом.