Покупатели мечты
Шрифт:
Чета хозяев сразу же отклонила это предложение. Господин Луис Лемус деликатно ответил:
— Прошу вас, сначала угощайтесь вы.
Именно в этом и заключался обман нашей парочки. Они приготовили западню, и гостеприимный хозяин в нее попался. Он и Барнабе уже стратегически расположились у двери кухни, чтобы взять пищу первыми. Я пришел в ярость, услышав предложение этих двоих, но Учителя они, похоже, забавляли. Он был на самом верху блаженства. Для него все это было праздником.
Бартоломеу громко произнес:
— Благодарю за щедрость! Пусть
Я был предпоследним при накладывании пищи; Учитель — последним. Двое экспертов, подобно военным в сражении, набросились на цыпленка. Они взяли себе ножки и еще по ломтику грудинки. Чтобы скрыть свое коварство, они спрятали эти куски под горой риса.
Потом в кухню вошли Саломау, Эдсон и Димас. Они набросились на остатки грудинки и вмиг размели их по тарелкам. Они не подумали обо мне, несмотря на то что знали, как я люблю жареного цыпленка. Разрушитель, непонятно почему стесняясь, тоже положил себе еды. Когда дошла очередь до меня, от благословенной птицы почти ничего не осталось. Разрушитель взял одно крылышко, а я второе. Учитель положил себе салат и несколько кусочков мяса из горшочка. Моника и профессор Журема поступили так же.
Оба эксперта с нетерпением ждали, когда все возьмут свои тарелки, чтобы вместе начать есть. Таков был обычай Учителя. Потому они пощипывали то, что было наверху тарелки. Мы сидели стиснутые, как сардины в банке. Эдсон, священник группы, настолько изголодался, что даже не прочитал благодарственной молитвы; он посмотрел вверх, а потом вниз и принялся уничтожать еду на своей тарелке. Саломау и Димас, по крайней мере, вежливо моргали. У них было время только для того, чтобы глотать. Учитель в тишине поблагодарил за еду, которая питала его тело.
Двое бродяг начали есть, как варвары. Они были дикарями современности. Внезапно, после того как мы принялись за угощение, Краснобай перестал жевать. С набитым ртом он решил продемонстрировать свое остроумие. Я счел странным его альтруистическое отношение.
— Остановитесь, люди. Давайте поблагодарим за еду тех, кто ее приготовил.
Несчастный заставил всех прекратить есть. Нам пришлось быстро проглотить кусок, что привело в восторг слюнные железы. Краснобай пребывал в такой эйфории от своего куска цыпленка, что поблагодарил за еду таким образом:
— Донья Мерседес и сеньор Луис Лемус, я очень благодарен за то, что вы нас пригласили, надеюсь, это не в последний раз. — Потом он имел наглость попросить, чтобы все присутствующие накололи своей вилкой кусок цыпленка, который взяли, и подняли его вверх.
У меня начался приступ кашля, но пришлось подчиниться, потому что я знал, каким назойливым он мог быть. Бартоломеу и Барнабе были похожи на двух генералов, которые, выиграв войну, добыли самые лучшие трофеи. Они держали ножки цыпленка гордо и твердо.
Я, наоборот, как человек, побежденный в этой войне, поднял свое маленькое рахитичное и тоненькое крылышко, чувствуя себя самой большой шляпой в мире. Разрушитель тоже поднял свое. Мы посмотрели друг на друга и пришли
Я стал терять аппетит. Я почувствовал, что, пока мы выражали признательность, эти негодяи насмехались надо мной и показывали, что мой интеллект никуда не годится. Я еще раз обнаружил, что интеллектуалы являются идиотами перед такого рода экспертами. Они ненавязчиво командуют предприятиями, университетами, политикой и даже виадуками, в то время как мы тратим время на размышления.
Бартоломеу прочитал молитву, в которой он признал свою подлость.
— Господи, прости меня за мою алчность, я очень благодарен за эту великолепную курицу.
И, чтобы еще сильнее испортить мне аппетит, в дело вступил Мэр:
— Аминь! Да будут множиться курицы на земле, да наполнит мир сердца экспертов и «шляп». — И он сделал знак, как будто бы интересуясь, не хочу. ли я кусочек куриной ножки.
Донья Мерседес и сеньор Луис Лемус потешались над нами обоими, но, если бы они ходили с ними, у них бы появилось желание убежать, даже несмотря на проблемы со здоровьем. На этот раз я не вынес провокации, повернулся к Учителю и сказал:
— Учитель, эти двое называют меня «шляпой», невежей.
— Юлий Цезарь, я мечтаю, чтобы в меню существования вы испытали ежедневный вкус спокойствия. Когда мозг свободен, пища приобретает другой запах. Такая простая еда, как мир, лучше, чем блюда с самым утонченным вкусом, но с тоской и гневом.
Я умолк перед мудростью Учителя, но наглый Краснобай со своей необузданной способностью болтать попытался представить себя уличным философом, которому, в сравнении со мной, удалось вырасти.
— Уважаемый Учитель, опираясь на фундамент ваших мыслей, я бы хотел сказать великому Юлию Цезарю, что на крылышках, хоть и маленьких, можно добраться дальше, чем на ножках.
Мэр, Димас и Саломау выказали ему одобрение. И, прибегая к ложной скромности, тот продолжил:
— Благодарю, но я всего лишь гений по разработке.
И, более не отвлекаясь, они вновь накинулись на еду. Идя рядом с Бартоломеу и Барнабе, не знаешь— то ли тренируешься быть жалким, то ли учишься узнавать чудовищ ярости и возмущения, которые были зарыты в моей жизни. Возможно, мне следовало меньше поддаваться на их провокации и делать из жизни праздник, иначе я мог получить инфаркт на этом пути.
Когда я дал себе самому зарок, что никогда больше не стану есть крылышки цыпленка, я вспомнил о терапию криком и заорал:
— Ааааххх! Уууххх!
Бартоломеу и Мэр испугались. Оба опустили свои ножки цыпленка в тарелку и, смутившись, схватили их снова Они выпили дозу собственного яда.
Я рассмеялся. Мои друзья, прежде всего Моника и Журема, были впечатлены мною. Будучи строгим, я никогда так себя не вел. Впервые я почувствовал себя хорошо от фиглярства. Я понял, что смеяться над нашим идиотизмом полезно, ибо смех является святым средством против плохого настроения. Я попросил прощения у хозяев и, довольный жизнью, снова принялся за еду.