Покупатели мечты
Шрифт:
— Почему вы не хотите померяться силой в мире идей? — спросил я, полагая, что они не примут вызов. И, чтобы заинтересовать их, я подсластил предложение: — Если вы ответите нам на несколько вопросов, взятых из мира науки, мы позволим вам дать нам пинка по ягодицам, а если не ответите, тогда мы дадим вам пинка.
Пытаясь ухудшить или упростить ситуацию, Мэр осведомился:
— А что такое ягодицы, Суперэго?
Я почесал затылок и почувствовал, что мои ягодицы стали болтаться. Похоже, мне сделали вызов.
— Ягодицы — это ваш зад.
— Что? Вы подвергаете мой побег риску. — И он выпустил газы,
Они искали подвох в предложении, сделанном бродягами. Они подумали, что победить нас — раз плюнуть.
Не запнувшись, они ответили хором:
— Принимается! Задавайте вопросы.
Я глубоко вдохнул и начал засыпать их вопросами:
— Кто такой Иммануил Кант? Какова главная мысль Монтеня? Вы что-нибудь слышали о Спинозе?
Они отступили на шаг назад. Наморщили лбы. Они не могли ответить. Они напряглись и стали шушукаться друг с другом: «Откуда эти рожи взяли эти имена?» Видя, что студенты утратили уверенность в себе, мы начали добивать их:
— Знаете ли вы историю финикийцев, иудеев и персов?Знаете ли вы минойский период, микенский период, времена Гомера?
Студенты были поражены. Они растерянно переглядывались, на их лбах выступил холодный пот. Они не ожидали, что у бродяг есть мозги, а тем более что им будут задавать вопросы такого рода.
Я тоже был удивлен, хотя и знал, что Краснобай предыдущей ночью читал старую книгу Учителя об истории библиотеки под мостом президента Кеннеди, в нашей «летней резиденции». Помимо книг, которые рекомендовались для прочтения школой и которых многие не читали, большинство этих молодых людей не читали почти ничего.
Это было поколение Гарри Поттера, поколение быстрых желаний, которое хотело все по мановению волшебной палочки. Как и военные высокого ранга, они требовали, чтобы родители были их лакеями. Они прекрасно умели требовать, но отвратительно умели благодарить. У них не было когтей, способности конкурировать, чтобы выжить в системе. Они пользовались Интернетом, но их культура была такой же неглубокой, как и у обыкновенной лужи. У них было отвращение к истории и философии. Они не знали, что для того, чтобы предугадывать будущее, необходимо знать историю.
Внезапно мошенник Димас раскрыл рот и поразил всех, даже меня. Он спросил:
— Почему акции на биржах ценных бумаг упали во всем мире? Знаете ли вы, что такое субстандартная ипотека? — По моему мнению, у Димаса не было образования для того, чтобы сформулировать подобные вопросы, но мы все следовали за человеком, который хоть и был отверженным, но очень много читал. И, видя, как он проглатывает газеты и книги на площадках под виадуками, его необразованные ученики мало-помалу перенимали это пристрастие к чтению. Несколько дней тому назад я видел, как Димас читал статью по экономике в какой-то газете, но, откровенно говоря, решил, что он не понимал графики.
Для завершения кошмара, устроенного для студентов, Эдсон, теолог Группы, спросил следующее:
— Знаете ли вы, что такое сектор Газа?
Подумав, один молодой человек рискнул сказать:
— Это случайно не вид пирожного или гамбургера?
Они не занимали себя тем, чтобы узнать что-нибудь о конфликтах между палестинцами и иудеями. Тогда Мэр заключил:
— Простите меня, друзья,
— Мне понравилось, Мэр, — заверил товарища Краснобай. — Ладно, давайте вернемся к нашей договоренности. Поворачивайтесь задом, ребята.
Студенты попятились, закрыв свои ягодицы руками. Но Краснобай, вспомнив Об Учителе, сказал им:
— Нет, мы не будем давать им пинка под зад. Это слабаки применяют силу, а сильные предпочитают мысль. Будущее мира зависит от вас, а не от нас, бродяг. Мы польщены знакомством с вами.
И все мы поздравили их по-братски. Они были богатыми; мы — бедными, но у нас было то, что не продается. Молодые люди молча разбрелись поодиночке. Постоянно думая о случившемся, они наверняка не спали всю ночь. Некоторые обдумывал и свою роль в обществе. Они начали покупать мечту о критическом мышлении. Они стали предугадывать то, что происходит по ту сторону изображаемого.
Все эти случаи привели к открытиям, которые стали меня стеснять. Я понял, что не только некоторые группы молодежи имеют предрассудки и любят исключительность, но и определенные члены общества тоже являются таковыми, в особенности некоторые радикальные приверженцы определенных теорий психологии, социологии, экономики. Они образуют касты, названия которых заканчиваются на -иан, как пьяжетианцы или юнгианцы[11], и на -ист.
Я относился к команде «-истов», я был закоренелым социалистом. Я замечал очень мало, кроме того, что касалось теории, которая была во мне. Только после того как я начал ходить с Продавцом Грез и жить вместе с этой группой полемистов, мне удалось раскрыть спектр своего мозга и сломать барьеры. С трудом я узнал, что наихудшими врагами какой-нибудь теории являются те, кто радикально примыкает к ней и у кого нет смелости фильтровать или пропускать ее заново.
Я умел, как и немногие, говорить об идеях Маркса, Энгельса, Гегеля, Ленина, но я делал очень мало, чтобы изменить мое общество и себя самого. Я формировал учеников, чтобы они блистали на экзаменах, а не чтобы дебатировали идеи. Мне было не важно, были ли они творческими или свободными, депрессивными или рабскими в своих тенденциях. Я был загипсованным преподавателем, который критиковал закостенелое общество.
Я не стимулировал своих учеников к погружению в историю и философию, не заботился о переходе пределов моей науки. Я был одним из могильщиков, который помог похоронить их воображение и чувствительность. Я не понимал, что культура экзаменов является анкетной матрицей, чистой и простой, я не помешал формированию психопатов. Некоторые психопаты имеют высокий уровень IQ
Одно из учений, услышанное от человека, за которым я следовал, и проникшее в мой мозг подобно режущему лезвию, заключалось в том, что любой долг может быть прощен, уменьшен и забыт, за исключением долга совести: тот, кто не верен своей совести, имеет неоплатный долг перед своим собственным «я».
Я учусь оплачивать долги перед своей совестью, и надо сказать, что признавать свою незрелость и говорить о том, что вызывает во мне чувство стыда, не так-то просто. Но бежать от себя самого — это значит увековечивать собственные раны, это значит выносить на подмостки могилы конфликты своего сценария.