Покушение Аллисы
Шрифт:
— Что-то не нравится мне эта планета, — сказал он, вглядываясь в экран монитора.
— Что с ней не так?
— Понимаете, профессор, я, конечно, бывалый звездный волк и многое повидал, но эдакой штуки…
Вместо продолжения он указал мне на экран. Я тоже взглянул на него — и, не поверив своим глазам, оседлал нос очками.
Нет, мои палочки и колбочки ничего не напутали. Прямо передо мной на экране медленно вращалась синяя гусеница. Поплевав на пальцы, я протер ими глаза — а вдруг? Но нет, гусеница
— А она нас не съест? — с опаской спросил я у Полозкова.
— Как ни странно, нет. Это планета в форме гусеницы. Правда, смешно?
И капитан, истерически захохотав, грохнулся на пол у моих ног. Вот здорово. Что же прикажете теперь с ним делать? Решив применить старое испытанное средство, я зажал капитану рот и сильно дунул ему в нос. Полозков издал полузадушенный крик и вскочил на ноги.
— А! О! Что это было? — завопил он совершенно не по-капитански. — Чудище! Гусеницы в космосе! Нас сожрут! Волосатые!
— Между прочим, ничего особенного не случилось, — загнусил знакомый голос — Можейка, глядя в иллюминатор, комментировал увиденное. — То ли дело я. Видывал я как-то одну планетку в системе Простатитус. Так она была ну вылитый такой здоровенный…
— Достоточно, дорогой повар, — прервал я словоизвержения Можейки. — Лучше помогите привести в себя многоуважаемого Полозкова.
— Легко, — и кок сунул капитану под нос чашечку с чем-то болотно-зеленым, исходившим легким дымком. Полозков издал непередаваемый звук и с быстротой молнии исчез.
— И как же мы без капитана? — сухо спросил я.
— А капитан наш таперича, — загнусил кок, — находится в самом веселом месте на нашем звездолете.
— И что он там делает? — я никогда не любил разгадывать шарады.
— Думает.
— А нам что делать?
— Ждать, профессор. Что же еще?
Ждали мы недолго. Примерно через двадцать минут на горизонте нарисовался капитан. Он с упреком поглядел на Можейку, но ничего не сказал. И мы ничего не сказали.
Так, в молчаньи, мы и приблизились к таинственной Грустной планете. Опустились мы на нее, когда уже начало смеркаться. Действительно, на «гусенице» ничего веселого не было. Вокруг расстилался унылый пейзаж, шел мокрый и холодный дождик, а на деревьях невероятно тоскливо орали какие-то птицы.
— Ну что же, милый кок, прошу, — я сделал приглашающий жест из люка. — Пройдитесь. Откройте для себя неизведанное.
Можейка окинул нас неприязненным взглядом, но послушно потопал вниз по трапу. Примерно на шестой ступеньке он запнулся и с грохотом покатился вниз. Мы молча смотрели ему вслед. Добравшись до земли, кок ткнулся носом в густую траву и затих, изредка подергиваясь всем телом.
— Надеюсь… — начал было капитан, но тут Можейка приподнял голову и повернулся к нам.
— Не дождетесь, — отчетливо донеслось до нас,
— Браво, — счел нужным подбодрить его я. — Ты еще крепкий старик, Можейка!
Крепкий старик, бормоча ужасные проклятия, двинулся дальше.
— Ого! — раздался его голос минуту спустя. — А тут жучок!
— Грустный? — строго спросил я.
— Вы таких грустных и не видели, — сообщил кок, стоя на коленях и во что-то близоруко вглядываясь.
Нам ничего не оставалось, как последовать за первооткрывателем. Подойдя ближе, мы сгрудились вокруг маленького синего существа. Оно смотрело на нас невыразимо печальными глазами.
— Его очень жаль, — нарушила молчание Аллиса, и я чуть не упал — оказывается, в моей безжалостной и жестокой дщери не угасли сострадание и любовь к ближнему!
Но — крак! — это Аллиса уже наступала на жучка.
— Что ты наделала! — взревел кок.
— Ему было так одиноко и тоскливо, — сказала Аллиса, глотая слезы, — что я просто не могла смотреть на его мучения!
Я тоже не мог. Пообещав Аллисе, что, как только будет найдена ее бомба, дочь будет торжественно запущена в открытый космос без скафандра, я двинулся по направлению к маленькому леску.
Но случилось невероятное. Из лесу, завидев мое приближение, навстречу нашей команде двинулось небольшое воинство. Боже, кого там только не было! Лисы, олени, скунсы, какие-то таинственные существа всевозможных оттенков синего цвета стройными рядами шагали на нас с неизбывной тоской в глазах разного размера и формы.
— Ребята, — сказал капитан, — если хотите, поправьте меня, но я скажу. Это самое печальное зрелище, какое мне приходилось видеть.
— А вас ничто не смущает? — спросил я.
— Нет, — сказал нервно Голубой. — Кроме разве что парочки тварей навроде крокодилов. Они так плачут, что становится не по себе и очень хочется вернуться на корабль и запереть за собой дверь на крюк и на цепочку.
— А меня, — сказал я, — смущает другая вещь.
— Какая? — спросила Аллиса.
— Вы не замечаете, что вся эта зверская армия одного цвета?
— Это точно, — кивнул Полозков. — Но ведь и планета синяя. Так что чего тут?
— Извините, — напомнил я, — но наша Земля разноцветная.
— Так и мы — кто желтый, кто красный, кто зеленый, — хмыкнул кок. — И чего?
— Да так, — я действительно не помнил, к чему это сказал. Но тут же вспомнил. — Мне кажется, что они потому и такие грустные, что такие синие. Давайте попробуем их раскрасить. Возьмите нашего механика. Он Голубой, и поэтому ужасно печальный.
— Но если вы решите раскрасить меня, — тут же откликнулся механик, — вам тут же станет очень грустно. Это я вам обещаю.
— Но попробовать-то можно! Я зверей имею в виду.