Покушение
Шрифт:
Когда профессор говорил, двигалась лишь одна сторона его лица, правая. Сириль должна была собраться и подумать. Под гипнозом ее напряжение ослабело, а интуиция сумела наконец проявиться и указать на решение проблемы. Санук Аром являлся одним из лучших в мире специалистов по вопросам амнезии. Вместе с коллегой он разработал фундаментальную теорию, гласившую, что воспоминания, по сути, забывчивы. Они не записываются где-то в мозгу, а хранятся в сетках нейронов, которые можно активировать в любой момент. Когда воспоминания возрождаются в сознании, они становятся хрупкими.
В результате
Сириль по-прежнему сжимала руль. Она должна была связаться с ним. Он был несравненным в вопросах науки, он мог бы внести ясность в ее дело. К тому же они не были знакомы, а это означало, что у Сириль есть возможность избежать неприятных разговоров о своей персоне в самом ближайшем будущем. Ко всему прочему, Аром работал в Бангкоке, что позволяло Сириль проконсультироваться с ним уже на следующей неделе, во время конгресса. Все эти преимущества показались Сириль хорошим знаком, и она подумала, что приняла верное решение.
Она осмотрелась. Через лобовое стекло, которое чистили от дождя дворники, она видела торговые палатки, где продавали халаты и обувь, и кафе «Ле Некер», предлагающее отличные стейки на обед. Сквозь витрину она разглядела нескольких мужчин, сидевших за столиками. Женщина в бежевом пальто листала какие-то записи, перед ней стояла чашка чая.
Поток машин продвинулся вперед на несколько домов. Сириль проехала метров пять и снова остановилась. Хлынул настоящий ливень. Она почувствовала, что замерзает. Поначалу Сириль колебалась, стоит ли включать печку, но все же решилась ради приятного ощущения, что теплый воздух поднимается по ногам.
Именно в этот момент ее взгляд остановился на мужчине в кафе, который сидел напротив окна и читал газету. Он поднял голову, и кровь застыла у Сириль в жилах. Это был Жюльен Дома, спокойно сидевший за столиком в сотне метров от Центра «Дюлак».
* * *
Мозг Сириль выбросил такую дозу адреналина, что все ее чувства обострились, желудок сжался, мышцы напряглись. Тыльной стороной ладони она вытерла запотевшее стекло.
«У меня галлюцинации, честное слово! Это невозможно!»
Сириль ничего не могла рассмотреть. Дворники работали на максимальной скорости. Она напрягала зрение, пытаясь разглядеть помещение бара. Стул, на котором сидел Дома, был уже пуст.
Грузовик немного продвинулся вперед.
Теперь Жюльен Дома был на улице, перед кафе. Он стоял, засунув руки в
— Месье Дома! — закричала она, стуча по лобовому стеклу в надежде задержать его.
Но он скрылся с такой скоростью, словно увидел привидение. Сириль, зажатая со всех сторон, словно селедка в банке, включила дворники на заднем стекле в надежде рассмотреть, что же так сильно напугало молодого человека. Дождь, машины, фары… Потом она заметила здоровенного типа в красной куртке с белыми рукавами, который бежал к входу в метро, по пути сбив с ног сначала пожилую женщину с сумками, полными покупок, а после мальчугана с рулеткой в руках. Сириль заметила, что он смотрит лишь одним глазом: второй был перевязан.
23
Нино был гурманом и отличным поваром. Испортить прием пищи было для него недопустимо, поэтому он предпочитал приносить на работу готовую еду и разогревать ее, а не питаться в столовой отделения Б.
В три часа дня он зашел в бар на улице Вожирар. Нино изрядно проголодался и готов был довольствоваться даже бутербродом. Устроившись за чистеньким столиком, он просмотрел меню и заказал бутерброд с козьим сыром и укропом. Отлично подойдет к стаканчику красного вина и чашечке эспрессо.
Когда Нино предстояло принять какое-то решение, ему нужно было есть, и он жевал бутерброд, изучая этикетки на бутылках, расставленных на полках напротив. Чуть дальше, в глубине бара, о чем-то оживленно беседовали рыжеволосая девушка и молодой человек. Нино не обратил на них никакого внимания. Впрочем, он бы их не узнал. Он никогда не сталкивался с Мари-Жанной, работавшей на доктора Блейк, а Жюльен Дома был для него одним из многочисленных пациентов, которых он видел мельком десять лет назад.
Нино ел, размышляя над возможными альтернативами. Он мог положить дело в архив и продолжать работать, как будто ничего не произошло. Это было менее рискованно и, конечно же, более благоразумно. Зачем волноваться и ставить под удар свою карьеру? Ради Сириль, которая использовала его и отшвырнула? Нет. Ради того, чтобы разоблачить Рудольфа Маньена? Нино полагал, что в медицине должна царить справедливость и старался этому содействовать. С другой стороны, ничего не делать означало бы, что ему придется жить с тем, что он узнал, и в одиночку нести эту тяжелую ношу, прекрасно осознавая все вытекающие из этого последствия. Нино не был уверен, что сможет справиться. К тому же это было бы несправедливо и подло. Заканчивая пить эспрессо, он принялся за поиски компромисса.