Покушение
Шрифт:
Герберт слегка закряхтел и произнес:
— Здесь все как-то непонятно, неуловимо. Не могли бы вы посоветовать, что мне предпринять?
— Во-первых, пейте поменьше. Вы говорите так, будто у вас во рту вместо языка тряпка. Сейчас вам, как никогда, надо иметь трезвую голову. В противном случае вы не сможете выполнить вашего долга.
— Ясно, ясно. Но что мне делать конкретно? Как вы думаете?
Майер почувствовал удовлетворение.
— Мой совет совершенно однозначен, и я надеюсь, что вы вовремя вспомните о том, кто
После того как эта содержательная беседа закончилась, штурмбанфюрер соединился со своим рабочим кабинетом. Телефонную трубку взял один из его помощников:
— Хорошо, что вы позвонили, шеф. Вас здесь все время требуют.
— Самое важное сейчас то, чем я занимаюсь. Я вышел на след. С уверенностью могу сказать, что мы имеем дело с широко разветвленным заговором. Информируйте немедленно рейхсфюрера! А нашим коллегам передайте: настало время действий.
Для каких действий настало время — он не сказал, потому что рассчитывал таким образом обезопасить себя. А в последующие четверть часа он всецело предоставил себя в распоряжение своей всегда готовой к услугам подруге.
Караульную службу на Бендлерштрассе нес батальон охраны. Все шло своим чередом, никаких особых указаний на проходную не поступало. Однако после 16 часов здесь появился капитан, который лично проверял прибывающих и давал команду «Пропустить!».
Поначалу никто не усмотрел в этом ничего удивительного. Так бывало неоднократно, когда командующий давал приемы или когда проводились специальные конференции. Но первого капитана сменил второй, второго — третий. Все они были вежливы, выдержанны и, казалось, точно знали, что им нужно. С ними несли службу несколько ефрейторов.
В 18.50 к проходной подъехал автомобиль. Капитан отдал честь и бросил привычное «Пропустить!». Часовой открыл ворота, и капитан сказал ефрейтору:
— Полковник Глеземер.
Ефрейтор продублировал слова капитана ефрейтору Леману, тот — капитану фон Бракведе, а капитан в свою очередь доложил генералу Ольбрихту:
— Начальник танкового училища в Крампнице полковник Глеземер просит принять его.
— Что нужно полковнику Глеземеру? — спросил генерал-полковник Гёпнер с удивлением. — В этот самый момент он должен находиться совсем в другом месте.
— Мы его сейчас примем, — сказал Бек, и это был приказ.
Полковник Глеземер, подтянутый, энергичный, остановился у двери и изумленно уставился на собравшихся. Он узнал Бека и вежливо поклонился, но обращаться к нему не стал, а подошел к Ольбрихту:
— Могу я срочно переговорить с командующим по очень важному делу?
Ольбрихт на этот вопрос ответил отказом:
— Генерал-полковника Фромма сейчас нельзя видеть. Можете обращаться ко мне.
— Так точно! — отчеканил начальник училища. — Я получил приказ ввести в действие план «Валькирия».
— Совершенно верно, — подтвердил
— Нет, — откровенно признался полковник Глеземер.
Это предельно лаконичное заявление вызвало оживление присутствующих. Послышались недовольные восклицания. Ольбрихт не смог скрыть своего удивления. Один генерал-полковник Бек оставался невозмутимым. Он подошел к начальнику танкового училища в Крампнице и спросил:
— А почему?
— Я не могу, да и не хочу принимать в этом участия, — быстро объяснил полковник. — Мне не нравится вся эта история.
На это Бек возразил:
— А я лично, Глеземер, считаю выполнение данного вам приказа почетным и абсолютно правильным.
— Я не могу! — решительно заявил полковник Глеземер. Больше он ничего не мог объяснить собравшимся.
— Что ж, во всяком случае, он честно во всем признался, — сказал генерал-полковник Бек и добавил: — Я согласен на арест полковника Глеземера.
— Тем не менее известных осложнений вам не избежать, — напомнил генерал Ольбрихт.
Он взглянул на обер-лейтенанта Хефтена, и тот кивнул:
— Группа по задержанию готова осуществить арест.
— Я протестую! — заартачился было начальник училища.
— Ваш протест принимается и даже будет зафиксирован письменно, — заверил его генерал Ольбрихт. — При определенных обстоятельствах вы сможете сослаться на это.
Полковника Глеземера увели и посадили на четвертом этаже. Дом номер 11/13 по Бендлерштрассе постепенно превращался в лагерь для военнопленных. Там сидели под арестом пять генералов, эсэсовец Пиффрадер, а теперь еще полковник Глеземер.
Когда об эхом доложили Штауффенбергу, он без промедления приказал:
— Заместителю командира в Крампнице приступить к осуществлению плана «Валькирия». Поступать также во всех аналогичных случаях. Откажется где-либо командир — его должен немедленно заменить заместитель. Не может быть, чтобы в Германии не осталось честных людей!
Лейтенант Константин фон Бракведе встал на колени перед комодом, ухватился за его вычурные бронзовые ручки и выдвинул ящик. Он выдвигал его медленно, нерешительно. Бледно-желтые отблески заката падали на его напряженное, сосредоточенное лицо.
Портфель лежал замком вниз. Лейтенант приподнял его и хотел потянуть к себе, но портфель зацепился за какие-то листки бумаги величиной с почтовую открытку, и они выпали из комода. Константин схватил их и уже намеревался засунуть обратно в ящик, где лежали в беспорядке другие бумаги, набросанные туда почти до краев, но рука его замерла на полпути. Ему попались фотографии, на которых была изображена Элизабет в окружении известных ему лиц: рядом с ней стояли задумчивый Цезарь фон Хофаккер, серьезный Клаус фон Штауффенберг, улыбающийся брат Фриц и, кроме того, по-отечески добрый Бек и скучающий фон Мольтке.