Покушение
Шрифт:
О.: — Никогда. Абсолютно никогда, все мои знакомые могут подтвердить это. Но я никогда не встречался с Агджой, никогда не видел его, вы должны верить мне. бесполезно задавать мне вопросы о том, что выдумал Агджа.
В.: — Но Агджа рассказал и некоторые точные подробности о Вас, которые Вы подтвердили перед следственным судьей. Например, что собираете маленькие бутылочки со спиртными напитками, что пьете вино и виноградную ракию, что часто покупаете цветы и пр. Как Агджа мог знать это, если Вы не знакомы если он не видел Вас?
О.: — Не знаю, как Агджа мог узнать все это. Возможно, кто-то ему сказал, но я —
В.: — Но почему тогда на допросе у Мартеллы Вы сказали, что коллекционируете бутылочки?
О.: — Это не совсем так. На вопрос судьи Мартеллы, собираю ли бутылочки, я ответил, что дома у меня есть несколько. Точнее четыре.
В.: — Во время допроса председатель суда Сантиапики проявил большое упорство, пытаясь выяснить, знаете ли Вы английский язык, на котором Агджа, по его словам, разговаривал с Вами. Но как возможно, чтобы заместитель представителя авиакомпании не говорил по-английски?
О.: — По этому вопросу я все объяснил суду. Я знаю французский, и для «Балкана» один иностранный язык вполне достаточен. В моей канцелярии были конфискованы листки, на которых мною выписан ряд технических терминов на английском, которые мне служили в работе, — слова, часто употребляемые служащими в аэропортах. Раз я был вынужден записывать эти термины, значит, не знаю этот язык.
В.: — Во время процесса, однако, были показаны некоторые формуляры, которые вы заполнили на английском.
О.: — Не совсем так. Формуляры, относящиеся к полетам, были заполнены не мной, а службой полетов, которая подчиняется объединению «Римские аэропорты». Что же касается других формуляров, имеющих отношение к списку пассажиров и грузов, как и других подобных вещей, они в самом деле были напечатаны на английском, но я лишь заполнял графы с цифрами».
В заключение Марио Шалойя пишет: «Разговор на этом закончился. Но не легко человеку попрощаться с Антоновым, который, не переставая, повторяет все более слабеющим голосом: «Меня должны освободить. Не может быть, чтобы люди не поняли, что Агджа — клеветник. Моя дочь поступила в гимназию. Я должен вернуться домой к семье», и при этом прижимает руки к груди».
Обвинительная речь прокурора А. Марини на втором процессе по делу о покушении на главу римско-католической церкви продолжалась целую неделю. В первом отрывке речи прозвучал вопрос: был ли Агджа террористом-одиночкой? У обвинения нет сомнений, что налицо разветвленный международный заговор, В день второй прокурор развил второй свой тезис, а именно, что исполнителем заговора была целая стая «серых волков», куда входил и Агджа. До сих пор все вроде бы полностью соответствует истине. Но тут Марини вновь получает слово, и. оказывается, что «турецкий след» ведет, по его логике, в Болгарию! Сценарий следствия и обвинительного заключения, подготовленного в свое время Иларио Мартеллой, слегка реконструирован. Заговор-де задумали вместе турецкая мафия и «болгарские спецслужбы», и мафия поручила его исполнение своей подопечной организации
В ходе процесса в «Форо Италико» всем стало ясно, что происки тех, кто прокладывал «болгарский след», провалились, но зато четко проявился турецкий след. Обвинитель сам попал в сложнейший лабиринт, из которого трудно найти выход. И это понятно: создать логичное обвинительное заключение при полном отсутствии доказательств участия болгарских граждан в заговоре и покушении на папу римского невозможно.
Даже западная печать не раз подчеркивала вопиющие прорехи в логических конструкциях обвинительной речи, а «болгарский след» именовала уже «так называемым в прошлом «болгарским следом», и это весьма симптоматично. С каждым заседанием суда становилось все яснее, что болгарские граждане к грязной истории с покушением на папу Иоанна Павла II не имели ни малейшего отношения. В самых различных журналистских кругах приходили к выводу, что прокурор не отказался от «акробатических упражнений с теоретическими формулами», пытаясь выдавать желаемое за действительное и исходить в своих умозаключениях из странного «правила»: что мне годно — использую, что нет — отброшу. Вместе с объективностью и истиной.
Именно на этом основании обвинитель упорно выставлял террориста-клеветника Агджу в качестве «достоверного источника», а «серых волков», уличающих во лжи своего в прошлом сообщника, называл преступниками, а это значит, что их показания недостойны внимания и не могут приниматься в расчет. А что Али Агджа, по логике Марини, не преступник? Разве не он убил турецкого журналиста и стрелял на площади Святого Петра в папу римского?
Но особенно приходилось юлить прокурору на тех поворотах дела, где явно проявлялся на процессе след западных специальных служб, ложи «П-2», турецкой мафии. Но словесная эквилибристика и классовая озлобленность, видимо, не лучшие советчики при составлении обвинительного заключения на таком процессе, как дело о покушении на главу римско-католической церкви.
Предложением освободить от ответственности трех граждан Болгарии «за недостатком улик» завершил свою обвинительную речь прокурор Антонио Марини.
Для членов турецкой террористической организации «серые волки» обвиняемых в причастности к этому заговору, прокурор потребовал различные сроки тюрьмы, в том числе пожизненное заключение для Орала Челика, скрывающегося от правосудия, и бывшего председателя «Федерации турецких идеалистов» в ФРГ Мусы Сердара Челеби, находящегося на скамье подсудимых в Риме.
Выступление Марини было посвящено в основном «турецкому следу» в заговоре против папы римского. В этом направлении он нашел много подтверждений и доказательств виновности подсудимых турок и организации «серые волки» в целом. В последние дни, явно затягивая процесс, прокурор предпринял неблаговидную попытку возродить интерес суда и публики к пресловутой «болгарской версии». В этом плане его речь свелась фактически к опровержению тех или иных аспектов алиби болгарских граждан в данном деле.