Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина
Шрифт:
— Иванов, флаг понесешь ты!
— Все я да я, — сокрушается рабочий, — и при Брежневе — я, при Андропове — я, при Черненко — я, каждый год-я…
— Неси, неси, Иванов, у тебя рука легкая.
Злая шутка. Черный юмор. Но — к месту. Уж больно много странного было в той череде смертей. Что ни год, то похороны.
ИНВАЛИД НА ТРОНЕ
Страна разочарованно смотрела на нового лидера, чей портрет украсил первые полосы газет и экраны телевизоров. «Живьем» генсека с первых дней избрания показывали редко.
Тягостное впечатление осталось от его выступления на траурном митинге во время похорон Андропова. Церемония прощания с усопшим генсеком транслировалась по телевидению, и все видели, что небольшая надгробная речь давалась Черненко с большим трудом.
Он не к месту останавливался, как будто ему не хватало воздуха, вытирал платком губы и лоб, его правая рука едва приподнялась, когда он прощался со своим предшественником у могилы.
И все, смотревшие телевизор, поняли, что самую высокую, самую главную вершину власти в стране занял безнадежно больной старец.
Неприятие облика нового вождя усугубили распространяемые участниками траурной церемонии подробности поведения Черненко на похоронах, не показанные телевидением. К Мавзолею он поднимался с помощью недавно сооруженного в Сенатской башне Кремля специального подъемника, а спускался при поддержке двух охранников. Было очевидно, что протянет он недолго.
Жалели Андропова — хорошо начал, да слишком мало времени отпустила ему судьба быть у руля государства: всего каких-то пятнадцать месяцев. Недоумевали — почему избрали генсеком именно Черненко?
Ходили смутные слухи о разногласиях в Политбюро по поводу кандидатуры на пост генсека. Говорили, что противостояние возникло сразу после кончины Брежнева, когда кресло лидера оспаривали две могущественные фигуры — Андропов и Черненко. Тогда победил Андропов. Его сторонники, похоронив своего патрона, продолжали борьбу против Черненко, стремясь не допустить этого консерватора к власти, настаивая на выдвижении молодого, перспективного лидера.
Увы, никакой борьбы против кандидатуры Черненко не было. Рассекреченная недавно рабочая запись заседания Политбюро от 10 февраля 1984 года, на котором обсуждалась кандидатура нового генсека, раскрывает атмосферу решения этого вопроса.
Заседание открылось в одиннадцать часов. На председательском месте — Черненко. Это не вызывает удивления — при Андропове Черненко был вторым лицом в партии и в отсутствие генсека вел заседания высшего партийного синклита.
— Товарищи, — обращается он к собравшимся, — вчера мы рассмотрели основные организационные меры, связанные с похоронами Юрия Владимировича Андропова. Сейчас нам нужно решить еще один вопрос, который мы не решили вчера.
Черненко поднимается и пересаживается в середину общего стола, на свое обычное место, которое занимал, когда не замещал генерального секретаря. Оттуда он обращается к девятнадцати таким же, как и сам, старцам:
— Сегодня у нас один вопрос — это вопрос о Генеральном секретаре ЦК КПСС. Какие будут предложения?
Первым слово взял председатель Совета Министров Тихонов:
— Вношу предложение рекомендовать очередному пленуму ЦК КПСС избрать Генеральным секретарем ЦК товарища Черненко Константина Устиновича.
В поддержку выступают Громыко, Гришин, Устинов, Горбачев, другие члены Политбюро. Как, и Горбачев тоже? Трудно отказать себе в удовольствии процитировать хотя бы один абзац из его панегирика:
— Обстановка требует того, чтобы наша партия и прежде всего ее руководящие органы — Политбюро, Секретариат — были сплочены как никогда… Заседания Политбюро и Секретариата, которые Константин Устинович ведет в последнее время, проходят в духе единства, в духе учета мнений всех товарищей… Единодушие, с которым мы сегодня говорим о кандидатуре Генерального секретаря, называя все однозначно кандидатуру Константина Устиновича, свидетельствует о том, что у нас в Политбюро действительно существует в этом отношении полное единство…
Выступили почти все. Ни один из членов высшего партийного синклита ни словом не обмолвился об известном им заключении врачей, представленном в Политбюро четыре месяца назад, осенью 1983 года, о полной потере Черненко работоспособности и установлении ему инвалидности. На первом же пленуме предполагалось вывести его из состава Политбюро.
Зная из медицинского заключения расширенного консилиума ведущих специалистов страны о невозможности восстановить здоровье и работоспособность Черненко до исходного уровня. Политбюро тем не менее рекомендовало пленуму, открывшемуся 13 февраля 1984 года, избрать инвалида на пост главы государства.
Если бы Андропов принял решение об отправке Черненко на пенсию в связи с состоянием здоровья до своего отъезда в отпуск, «эпохи Черненко» в истории советского государства никогда бы не было.
Но — словно какой-то злой рок повис над страной в первой половине восьмидесятых годов.
СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ
В сентябре 1983 года начальник Четвертого Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР Евгений Иванович Чазов собрался наконец в Германию.
Долгое время он не мог выбраться в немецкий город Йену, чтобы получить диплом почетного доктора, присужденный местным университетом за комплекс работ в области кардиологии. Несколько раз обговаривались сроки поездки, но их приходилось переносить в связи с обострением болезней высокопоставленных пациентов. Сначала это был Брежнев, теперь вот Андропов.
Сидя в самолете, Чазов перебирал в памяти подробности отъезда Юрия Владимировича в отпуск. У генсека были больные почки, и потому отдых решили совместить с лечением. В Крыму, в Нижней Ореанде, размещалась так называемая «первая дача», на которой в течение восемнадцати лет отдыхал Леонид Ильич. Дачу построили по распоряжению Хрущева, который тоже несколько раз там отдыхал. Вряд ли мог представить Никита Сергеевич, что роскошные спальни со временем превратятся в больничные палаты.