Поль Гольбах
Шрифт:
Гольбах и его единомышленники, поднявшие философию на новую ступень, нанесли сильнейший удар по идеалистической метафизике. Они проделали огромную работу, чтобы освободить науки из-под влияния идеалистических систем, и внесли тем самым большой вклад в развитие точных знаний. Провозглашенный ими принцип закономерности всех явлений был прочной основой для развития точных наук. До выхода в свет «Системы природы» Гольбаха с такой прямотой и решительностью никто не выдвигал и не отстаивал этот принцип.
Приведенный на страницах «Системы природы», последовательно материалистический сенсуализм помог многим естествоиспытателям решительно отказаться от метафизического рационализма и идеалистических спекуляций. Гольбах сумел поставить перед
Многие ученые испытали непосредственное влияние идей «Системы природы» и прямо руководствовались ее указаниями в подходе к изучению природы. Например, Лаплас еще юношей ознакомился с «Системой природы», с увлечением читал тома «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел», хорошо изучил труды Д’Аламбера, Дидро, Гельвеция. Все это оказало решающее влияние на формирование общих взглядов великого продолжателя дела Ньютона и на его выбор научного метода. Он всю жизнь был последователем французских материалистов XVIII в.
Давая оценку французскому материализму XVIII в., Энгельс отмечал три основных недостатка его метода. Во-первых, ко всем явлениям природы и общества французские материалисты применяли исключительно масштаб механики, подгоняя их под законы механистического естествознания; во-вторых, их воззрения были метафизическими в смысле антидиалектичности; в-третьих, у них не было исторического подхода к явлениям природы и общественной жизни.
Следует отметить, что в нашей историко-философской литературе все еще имеет место догматическое толкование известного высказывания Энгельса об основных недостатках домарксистского, «старого», материализма, данного на страницах «Анти-Дюринга». В результате этого утвердилось мнение, что материализм XVII—XVIII вв. не выходил за пределы метафизического мышления и поэтому не представляет серьезного интереса для истории диалектики. Отсюда выходит, что диалектический способ мышления, получивший столь значительное развитие в древнегреческой философии, совершенно исчезает в последующие полторы тысячи лет. Между тем история философии этого периода дает немало примеров глубокого диалектического прозрения. Например, Декарт и Спиноза. Энгельс упоминает также Руссо и Дидро, которые в своих социально-политических и этических трудах оставили «нам высокие образцы диалектики» (8, 20). Таким образом, в пределах метафизического материализма Энгельс не исключает проявлений диалектической мысли.
Бурное развитие буржуазных социально-политических отношений предъявляло новые требования к частным наукам и через них к методологии наук.
Как известно, еще в XVII в. естествознание формулировало закон сохранения материи, математика разрабатывала законы оперирования с переменными величинами, а Лейбниц и Ньютон — законы дифференциального и интегрального исчисления.
До XVIII в. частных наук не было, и познание природы, как отмечает Энгельс, по существу получило свою научную форму лишь в XVIII в. «Восемнадцатый век, — писал он,— собрал воедино результаты прошлой истории, которые до того выступали лишь разрозненно и в форме случайности, и показал их необходимость и внутреннее сцепление. Бесчисленные хаотичные данные познания были упорядочены, выделены и приведены в причинную связь; знание стало наукой, и науки приблизились к своему завершению, т. е. сомкнулись, с одной стороны, с философией, с другой — с практикой» (6, 599).
С развитием естествознания диалектика, таким образом, все настоятельнее заявляет о себе, и обнаруживается кризис метафизического способа мышления, его недостаточность и неприложимость к новым фактам жизни и познания, к новому уровню состояния науки второй половины XVIII в. Иначе говоря, естествознание второй половины XVIII в. не могло уже получить в лице метафизики адекватного к себе подхода и по существу. По словам Энгельса, определился «конфликт между достигнутыми
Если же добавить еще, что в этот исторический период социально-экономические процессы дальнейшей ломки старого, феодального строя и становления буржуазных отношений делали исторической необходимостью появление соответствующего динамического мировоззрения — мировоззрения развивающейся буржуазии, то станет понятным, почему именно в этот исторический период выходит в свет гениальное произведение Гольбаха «Система природы», в котором французский метафизический материализм обрел наиболее законченное выражение.
Изучение философского наследия французского энциклопедиста показывает, что общеметафизическая концепция не помешала автору «Системы природы» решительно выступить против феодальных общественных отношений, против религии и идеализма. Он в разных аспектах констатирует важные положения диалектической истины, определяет материю как объективную реальность, близко подходит к идее самодвижения материи, к взаимопереходу форм ее движения, видит в гетерогенности материи возможный источник самодвижения, качественных переходов. «Природа, — говорит Гольбах,— причина самой себя». А чтобы объяснить мир «из него самого», необходимо было стоять не только на позициях материализма, но и в каких-то границах оперировать диалектическими понятиями.
Диалектические идеи Гольбаха и его единомышленников связаны главным образом с объяснением естественных явлений, с пониманием явлений природы, законов ее развития и изменения. Они вытекают из материалистического образа мышления, из определения материи как объективной реальности, которая бесконечно развивается и изменяется.
Сообщено ли движение материи извне или она немыслима без движения? Исчерпывается ли движение пространственным перемещением или оно обозначает изменение, развитие материи вообще? Эти и подобные вопросы занимают весьма значительное место в философии систематизатора материализма XVIII в. Рассматривая материю как активное творческое начало, Гольбах близко подходит не только к пониманию единства материи и движения, что доступно и метафизическому материализму, но к пониманию движения как количественно-качественного изменения вообще.
Опираясь на новые научные достижения и обобщая их метод мышления, философ вступает, таким образом, в конфликт с традиционным метафизическим методом мышления, разрывает рамки метафизического истолкования предметов и явлений природы.
Что же касается тезиса Гольбаха «все знания из чувственного опыта», то, если подходить к его оценке исторически, он был вполне правильным и плодотворным. Однако в понимании этого правильного в своей основе положения и в способах его доказательства мы находим недостатки, характерные для всего метафизического материализма.
Человек обнаруживает свою истинную природу, свою действительную сущность, свое назначение не в области практической, творческой деятельности по преобразованию мира, а лишь в области мысли, теории (см. 14, 118). Отсюда — стремление к созерцательной форме познания и непонимание специфической роли абстрактного мышления, непонимание диалектического скачка в познании при переходе от чувственной его стадии к рациональной. Иначе говоря, Гольбах созерцательно интерпретирует процесс познания, рассматривая его главным образом как результат воздействия предметов внешнего мира на органы чувств человеческого индивида и игнорируя познавательное значение того воздействия человека на природу и социальные условия своего существования, которое составляет важнейшее содержание общественной практики.