Поль Верлен
Шрифт:
Так появились «Библиотека», «Поступление каталога», «Первое издание», «Набережные» и другие произведения. «Этот цикл меня забавляет», — заявляет он Дозу 6 ноября 1895 года. Но последний был удовлетворен лишь наполовину: все это было неплохо, но слишком прозаично и недостаточно доступно для читателя — два противоречивых требования, невыполнимых одновременно [745] . Верлен немедленно заартачился: «Я отделываю все мои стихи с особой тщательностью, и каждый из этих сонетов стоит мне большего литературного труда, чем иное крупное произведение» [746] . Возможно, Доз просто был раздосадован едва скрываемой в этих стихах иронией в адрес маньяков-книголюбов. В конце 1895 года тринадцать сонетов были уже готовы, прочие ждали своего часа, среди них «Эксперт», «Оценщик», «Аукцион», «Уличный торговец» и другие.
745
См. письма Пьера Доза в ПСС, 1938. Прим. авт.
746
Письмо
Но Верлену пришлось приостановить работу, так как в конце ноября опасный грипп, который он не долечил еще в прошлом году, отнял у него все силы. «Ужасная простуда, вкупе с болями в желудке, выматывает меня в буквальном смысле слова», — пишет он, извиняясь, Дозу 22 ноября. Несмотря ни на что, боль быстро проходит и к Новому году совсем исчезнет (по крайней мере, он на это надеется).
7 декабря Верлен в последний раз вышел из дома. В тот день граф де Монтескью пригласил Поля с несколькими друзьями и одним южноамериканским генералом на ужин в ресторан «Фуайо». Сам граф задержался в силу обстоятельств и передал извинения через своего секретаря. Позднее было обнаружено меню, на котором приглашенные написали послание графу: «Мы сожалели о вашем отсутствии, но первый бокал шампанского выпили за вас». Подписи: генерал Мансилья, А. Нероза, Е. Гарсия-Мансилья, Шарль Кювилье, Поль Верлен, Г. де Итурри [747] . Это было роскошное пиршество, шикарный стол: раки и фуа гра [748] .
747
«Письма», т. 3, с. 378. Прим. авт.
748
Особой величины гусиная печень, деликатес.
— Сегодня вечером я чувствую себя молодым, — заявил Верлен, воздав должное пище, но не переходя границ разумного.
Через несколько дней ему стало очень плохо: новая вспышка гриппа, осложненного болями в печени и желудке. 13 декабря он сообщает Ротенштейну, что от болезней — «у меня грипп, инфлюэнца, коклюш, и еще черт знает что» — он буквально валится с ног [749] . Он лечится. «Не поздно ли?» — спрашивает он у Анри Картона де Виара. В самом деле, он очень обеспокоен: его левая нога распухла, это дурной знак, живот пучит, а это еще хуже. Но главное — он поражен духовно, его долги постоянно растут, страх перед будущим не дает ему уснуть по ночам: если он не сможет заплатить за жилье, его вышвырнут на улицу, а если ему не дадут кредит, то ему ничего не останется, как помереть с голоду. Бессонница сменилась горячкой. Поскольку в те дни много говорили о Трансваале и английской армии, то однажды, после того как Эжени прочитала Полю статью на эту тему, ему приснилось, что он английский офицер, ответственный за обмундирование. Не хватает касок, ему грозит наказание. Он все считает, пересчитывает, ошибается, начинает снова, но так ничего и не находит. Наступивший день не принес ему облегчения: теперь ему придется тщетно искать не недостающие каски, а деньги.
749
Ундервуд, 1956, с. 470. Прим. авт.
Его письмо от 30 декабря графу Монтескью, на французском и на дурном английском, есть, по его словам, крик отчаяния: «Я болен, как никогда; я не могу ничего сберечь, в доме ни сантима, мне нужны лекарства, пять видов». И в конце письма: «Срочно нужны immediate money [750] ! Перешлите по почте, а лучше принесите сами».
1 января 1896 года Ванье, придя поздравить его с Новым годом, нашел его в подавленном состоянии, полным пессимизма.
— Мои отец и мать, — сказал ему Верлен, — оба умерли в январе…
750
Деньги, немедленно (англ.).
Теперь, по некоторым таинственным признакам, он знает, что смерть, его старая подруга, ждет не дождется его в передней. В семнадцать лет он уже признавался ей в своей страсти:
Ведь я вас так люблю, о, мадам Смерть! [751]Наконец-то: вот она прямо перед его лицом! Забросив убийственно скучные «библиосонеты», он пишет свое последнее стихотворение:
СМЕРТЬ! Смерть, я любил тебя, я долго тебя звал, И все искал тебя по тягостным дорогам. В награду тяготам, на краткий мой привал, Победоносная, приди и стань залогом! [752]751
«Нелепости», из юношеских стихотворений, пер. Г. Шенгели.
752
«Смерть!», из посмертно изданных стихотворений, пер. А. Гелескула.
В этом призыве нет ничего ненормального. Никогда смерть не означала для него тление или небытие. Напротив, она всегда была синонимом рассвета и пробуждения. Это счастливый переход в «жизнь, которая всегда остается неизменной».
Жить —Что же, если Верлен не испытывает метафизической тоски, означает ли это, что он сохранил веру в Христа? Мы не можем быть в этом уверены. Он был не из тех, кто искал пристанища в Боге из страха; он был уверен, что познает нечто иное, не потому, что так его учили, а потому, что в его глазах это было естественно.Счастливый человек!
753
«На новый 1895 год», из посмертно изданных стихотворений, пер. И. Бышевского.
В ответ на его просьбу Робер де Монтескью поспешил преподнести ему в качестве новогоднего подарка сто франков, которые пошли на покрытие задолженности за квартиру. А пока Верлен принимал его, лежа в постели, в дверь позвонили. Это была Филомена, которая, узнав о его болезни, рискнула зайти и поздравить его с Новым годом. Это была, по словам Мориса Барреса, «жуткая сцена». Эжени, как кошка, набросилась на соперницу и вышвырнула ее за дверь, разразившись потоком брани. Верлен, чуть не плача, стонал: «Довольно! Довольно! Дайте мне спокойно умереть!» Монтескью сделал все возможное, чтобы успокоить Эжени:
— Мадам, на вас возложена высокая миссия, ваше имя останется в веках, вы ухаживаете за великим поэтом Полем Верленом; так будьте же благоразумны, иначе придется увезти его от вас [754] .
Сто франков — немалая сумма, но как же оплатить счета аптекаря, булочника, бакалейщика, молочника? Как только за графом закрылась дверь, Верлен отблагодарил его тревожным письмом: «Могу ли я рассчитывать на „Фигаро“? В противном случае я окажусь в безвыходном положении. Я не знаю, что еще можно предпринять».
754
«Дневники». Прим. авт.
2 января он написал еще два письма — два последних письма в своей жизни. Одно было адресовано Жюлю Ре, Верлен сообщает ему, что с удовольствием будет сотрудничать с издаваемой им газетой «Образ»; другое — Пьеру Дозу, Верлен благодарит его за деньги, которые получил за два сонета, всего двадцать франков. В обоих письмах значится: «Я лежу в постели, а если на чем и сижу, так это на молочной диете».
Для выхода из этого тупика оставалось только одно средство: срочная субсидия из министерства народного образования, по меньшей мере в пятьсот франков. Делаэ, который как раз служил в этом министерстве, был срочно вызван на улицу Декарта. Он появился там 4 или 5 января, в воскресенье.
— Эти деньги нужны мне немедленно, — сказал ему Верлен, — ты слышишь, немедленно, иначе будет слишком поздно!
Делаэ и сам это понял: у него защемило сердце, когда он увидел синее лицо и потухшие глаза Поля. Он немедленно поднял по тревоге своего друга Анри Морнана, который обратился с просьбой к Жюлю Готье, начальнику администрации министерства.
В тот день все разговоры велись о долетавших из-за границы вестях, которые становились все более тревожными: кайзер Вильгельм II [755] был возмущен тем, что Джеймсон, по указке Сесила Родса [756] , напал на Трансвааль. Его письмо, адресованное президенту Республики Трансвааль, было полно угроз [757] . Все были обеспокоены: неужели между Англией и Германией разразится война, в которую неизбежно будет вовлечена и Франция?
755
Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) — германский император и прусский король (1888–1918). Свергнут ноябрьской революцией 1918 года.
756
Сесил (Джон) Родс (1853–1902) — финансист и государственный деятель, премьер-министр Капской колонии, основатель алмазной компании Де Бирс, инициатор англо-бурской войны; государства Северная Родезия (ныне Замбия) и Южная Родезия (ныне Зимбабве) названы в его честь. Эпизод, о котором говорит П. П., связан с трениями между Родсом (намеревавшимся подчинить всю Южную Африку Британской короне) и Паулем Кругером, лидером буров и президентом Республики Трансвааль (равно намеревавшимся подчинить всю Южную Африку бурам). В результате не слишком дальновидной экономической и национальной политики Кругера в Трансваале образовался заговор против него, и Родс намеревался дождаться удара заговорщиков, тем более что парламент Капской колонии не принял решение о (подготовленном) военном вторжении в Трансвааль; однако подчиненный Родса баронет сэр Леандр Старр Джеймсон (1853–1917) по собственной инициативе (а не «по указке Родса», как пишет П. П.) вторгся в республику 29 декабря 1885 года и потерпел поражение, в результате чего позиции Кругера укрепились, отношения между британскими, нидерландскими и другими колониями были безнадежно испорчены, Родс был вынужден уйти со всех политических постов и его надеждам мирно объединить Южную Африку под британским флагом был положен конец. — Прим. ред.
757
П. П. имеет в виду телеграмму Вильгельма II Паулю Кругеру (от 3 января 1896 года), в которой он поздравлял последнего с победой над войсками Леандра Джеймсона. Кайзер рассчитывал, что его поступок убедит британцев, что их политика в Южной Африке не имеет международной поддержки, и заставит их пойти на улучшение отношений с Германией; на самом же деле он добился лишь возникновения первой волны антинемецких настроений в Британии. — Прим. ред.