Полцарства за принцессу
Шрифт:
— Ну, пошли, что ли? — сказал Генрих. Капунькис кивнул.
Глава XIII КАПУНЬКИС ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ
Верные прогалины с выжженными дотла деревьями подсказывали направление полета дракона. Земля в этих местах была еще горячая, тлели останки деревьев. Не прошло и часа, как мальчик и глюмы вышли к дороге. На самой обочине они увидели двух убитых эльфов и одного гнома. Всюду виднелись следы борьбы.
— Дракон здесь ни при чем, — заявил Бурунькис. — Мне кажется, здесь побывали
«Ну да, — вдруг подал голос золотой дракон. — Они до сих пор здесь. Вон — трое скачут прямо к нам».
Глядя на приближающихся рыцарей, Генрих почувствовал, как мороз подирает по коже. Ему было страшно, но это был обычный страх, присущий каждому человеку перед боем, — совсем не тот панический ужас, который мальчик испытал при встрече с Безе-Злезе. Но сильнее, чем страх, была злость на этих дьявольских рыцарей, безжалостно порабощавших людей и древнерожденных. Генрих обнажил Блеск Отваги.
Вы, друзья, лучше ступайте к деревьям. В лесу всадникам тяжелей сражаться. Наверное, они потому и послали дракона, чтоб он повыгонял всех на открытое место, — крикнул Генрих глюмам.
Никуда я не пойду! — отрезал Бурунькис. Он достал кинжал и несколько раз воинственно взмахнул им. — Подумаешь, какие-то рыцари!
И я никуда не пойду, — вздохнул Капунькис. — Пусть меня лучше убьют — все только радоваться будут.
Бурунькис развернулся и хлопнул Капунькиса кулаком по лбу. Капунькис от неожиданности сел на землю.
— Дурак ты, братец! — сказал Бурунькис. — Какой ты дурак!
Двое рыцарей Розового Облака подняли мечи, третий принялся раскручивать над головой огромный молот.
— Покорность или смерть! — прогудели рыцари одинаковыми голосами.
«Ты, хозяин, главное, не мешай мне, — сказал меч. — Твоя задача— вовремя уклоняться от лошадей. На рыцарей можешь не смотреть — я беру их на себя. Берегись!»
Генрих отскочил от налетающей лошади. Блеск Отваги в руке мальчика рванул вверх, перерубил меч рыцаря, описал другу и глубоко рассек рыцарю бок. Из дыры в доспехах с шипением вырвался розовый газ, но рыцарь даже не пошатнулся. Он промчался мимо Генриха и метров через двадцать стал разворачивать лошадь для новой атаки.
«Внимание: сзади еще один!» — крикнул Блеск Отваги и взлетел вверх, отбивая удар меча.
Генрих присел. Рыцарь натянул удила, его лошадь поднялась на дыбы. Блеск Отваги, увлекая Генриха за собой, рванулся вперед — острие волшебного меча вонзилось в нагрудный панцирь рыцаря и тут же двинулось вниз, разрезая латы до самого седла. Рыцарь пошатнулся, выпустил клубы розового газа. Блеск Отваги выскочил из проделанной щели, снова описал дугу и так рубанул всадника, что его нижняя половина осталась сидеть в седле, а верхняя полетела на землю.
«Неплохой удар!» — сам себя похвалил волшебный меч.
Генрих промолчал. Он с удивлением смотрел на разрубленные доспехи: человека в них не было — они были пусты! «Что же это получается, — подумал мальчик. — Никаких рыцарей нет? Мы сражаемся
«Осторожней, хозяин. Мне кажется, этот газ опасен», — сказал золотой дракон.
Генрих попятился от розовых доспехов. Тем временем розовый рыцарь, вооруженный молотом, поравнялся с глюмами. Бурунькис, закрывая братца, выскочил вперед и выставил перед собой кинжал. Рыцарь глухо рассмеялся, замахнулся своим тяжелым оружием и ударил маленького Бурунькиса по голове с такой силой, что бедный малыш, кувыркаясь, пролетел метров десять.
Генрих издал яростный крик и ринулся на жестокого рыцаря, задыхаясь от желания отомстить за друга. Однако Капунькис оказался быстрее: он вдруг/Г прыгнул под лошадь и дернул животное за ногу с такой силой, что лошадь покачнулась. На глазах у изумленного Генриха всадник выронил молот и, теряя равновесие, беспомощно замахал руками. Когда рыцарь с лязгом рухнул на землю, Капунькис запрыгнул ему на грудь, ухватился за шлем… Лицо глюма от напряжения сделалось краснее свеклы, а уже в следующее мгновение Капунькис оторвал рыцарю голову и отбросил ее далеко в лес. Из доспехов повалил газ, он окутал малыша с ног до головы, и тот закашлялся.
Рыцарь, раненный Генрихом в бок, наученный печальным опытом товарищей, не стал в этот раз бросаться в атаку сломя голову. Он медленно подъехал к Генриху и попытался фехтовать мечом, но куда ему было тягаться с волшебным оружием! Не прошло и минуты, как доспехи оказались на земле, разрубленные на несколько кусков.
Генрих убрал меч в ножны и со всех ног бросился к Бурунькису. К неописуемому удивлению мальчика, глюм был жив. Он сидел на земле и потирал голову. Ухо малыша распухло и посинело. Никаких повреждений на голове больше не было.
Ты живой! Живой! — Генрих подхватил Бурунькиса и прижал к груди. — А я испугался, что ужасный молот разбил тебе голову! Как я рад, что ты жив!
Ты мне сейчас ребра переломаешь, — проворчал Бурунькис, пытаясь освободиться от объятий друга. — Вот тогда-то я точно умру. Подумаешь, молот! Ты разве не знал, что у глюмов голова — самое прочное место? Пошли скорей к братцу. Он молодец — как ловко лошадь опрокинул!
Капунькис все еще сидел на поверженном противнике и чихал. Даже когда Генрих и Бурунькис оттащили его в сторону от рыцаря, малыш не мог остановиться. Он прочихал, наверное, полчаса, не меньше.
Генрих и Бурунькис все это время расхаживали вокруг бедняги, не зная, как ему помочь. Наконец Капунькис перестал чихать. Он уселся на землю, некоторое время рассматривал свои башмаки, а потом вдруг повернулся к Генриху и сказал:
Слава великому и могущественному Безевихту!
Что-что? — удивленно переспросил Бурунькис.
Слава и долгие лета жизни ему! — Капунькис уверенно поднялся с земли и зашагал по дороге в сторону Альзарии.
Бурунькис и Генрих переглянулись.
— Кажется, у нашего друга что-то с головой, — сказал Генрих.