Полчаса искренности

Настик

– Четыре, - еще раз сообщил я в ответ на жалобный взгляд торговца. Теперь он всплеснул руками и забормотал что-то про то, что «специально для меня отрывает их от сердца». Я усмехнулся: не знал, что его сердце обладает жабрами травовидного ревуна…

Я уже задумался над вопросом, почему у меня такое неестественное желание работать в то время, когда все мои коллеги отдыхают, но, к счастью, прозвенел дверной колокольчик. Торговец со странной сердечной аномалией мгновенно протянул мне завернутые в старую бумагу ингредиенты, получил четыре галлеона и бросился к пришедшему, надеясь,

что тот окажется сговорчивей, чем я. Я сдержал желание посоветовать торговцу убавить количество принимаемого зелья Обаяния раза в два и вышел на улицу, хлопнув дверью.

Было одиннадцать часов вечера, что ужасно меня нервировало.

Когда я добрался до дома, в гостиной было темно, камин не горел. Я прошел к лестнице, чудом не наступив на кота, который подвернулся мне под ноги.

Дверь в спальню была заперта. Я не задумываясь произнес заклинание, отпирая ее. Что-что, а в собственную спальню я имею право зайти в любую минуту…

Поттер сидел в темноте на кровати, сгорбившись, обхватив себя руками. При звуке открывающейся двери он поднял голову, и я разглядел страх на его лице, впрочем, мне могло показаться. Было слишком темно.

– Не спишь?
– я прищурился, стараясь разглядеть его внимательней, но Поттер отвернулся. Опять что-то случилось? Чего и следовало ожидать. Поттер - просто ходячая катастрофа. Я уже начал относиться к этому философски - по крайней мере, мне не грозит скучная жизнь.

Судя по виду Поттера, он не ждал меня и был несколько ошарашен как моим появлением, так и тем, что в комнате уже темно.

Я зажег свет, открыл шкаф, чуть помедлил, прежде чем взять с полки полотенце: беспорядок в моих вещах сразу бросался в глаза. Но, обернувшись к Поттеру, я увидел, что он действительно подавлен чем-то.

Наверное, надо было что-то сказать, но я, признаться, слишком давно не видел его в таком состоянии, чтобы спокойно заговорить. Надо было подумать, и я молча зашел в ванную, закрыв дверь.

Холодная вода позволяла собраться. Я слишком привык к холоду еще тогда, давно, много лет назад, и сейчас холод, как и тогда, успокаивал.

Я забыл ночную рубашку - вспомнил я, уже откладывая влажное полотенце. Накинул мантию на голое тело и вышел в комнату.

Поттер стоял у окна. Я бросил на него быстрый взгляд и повернулся к шкафу, роясь на полках: все вещи были перепутаны.

– Это ты копался в моих вещах?
– холодно поинтересовался я.

– Северус, я… беременный, - выдохнул Поттер в ответ.

Я замер, прикидывая возможность того, что Поттер просто неудачно пошутил. Вероятность этого была крайне мала, к тому же я учитывал то, каким тоном он говорил.

– Я неправильно наложил заклинание, - обреченно продолжил Поттер.
– Помнишь, меня тошнило тогда, по утрам? Я нашел у тебя зелье…

Я медленно повернулся к нему. В ушах почему-то звенело. Почему я не учел возможность того, что у него не получится сложное заклинание с первого раза? Поленился зелье сварить, идиот! Ну и что, что оно несколько недель готовится? Не терпелось, видите ли…

– Северус?
– Поттер опустил глаза, наткнувшись на мой яростный взгляд. Я был просто переполнен ненавистью к себе,… и не стоило

выплескивать ее на него.

Не в первый раз мои ошибки ломают людям жизнь.

В очередной раз раскололся стеклянный абажур рядом с Поттером. Он вскрикнул от боли: один из осколков впился ему в руку.

– Evanesco!
– я взмахнул палочкой, бесконечная починка единственного стеклянного предмета в этой комнате утомляла. К тому же у Поттера вскоре могут начаться бесконтрольные вспышки магии…

Мерлин….

Я тяжело вздохнул, оперся о стену: мне показалось, что я потерял равновесие. Только сейчас я понял, что все это значит.

У нас будет ребенок.

Мерлин…

Я торопливым взмахом палочки застегнул мантию и обернулся к Поттеру, который зажимал рукавом рубашки порез.

– Ложись спать, - бросил я и вышел из комнаты.

Тибби, привыкший выполнять все приказы моего неуравновешенного отца с полуслова, мгновенно догадался о том, что мне нужно. Чистый стакан и бутыль огневиски возникли в лаборатории, как только я зашел туда. Я со скрытой благодарностью посмотрел на домовика. Тибби всегда был моим спасением, что в детстве, что позже, после окончания Хогвартса. Я протянул ему баночку с заживляющей мазью для Поттера, и Тибби молча кивнул, взяв ее, и аппарировал.

Я невольно задумался о магии домовиков. Еще в детстве она интересовала меня, как все недоступное. Но возможностей узнать о ней было еще меньше, чем о Темной магии. Только гораздо позже я понял, что это невозможно - узнать что-то о ней. Домовики хранят эту тайну ревностней, чем гоблины золото.

Усмехнувшись, я бросил взгляд на бутыль и откупорил ее. Естественная реакция сознания на шок - отвлечься и забыться.

Я в очередной раз ломаю жизнь себе и близким своими ошибками. Когда-то я из-за своей глупости убил самых дорогих мне тогда людей, и неважно, что один из них знать меня не хотел. Сейчас…

Я провел в лаборатории около часа. Огневиски никогда не помогало мне опьянеть, только обостряло осознание проблем. Я понял это, когда мне было шестнадцать. И сейчас напивался по тому же поводу…

Хлопок аппарации Тибби отвлек меня от бездумного созерцания стакана. Домовик заклинаниями ощищал от пыли дальний угол чердака и переставлял вещи, но я прекрасно понял, что он напоминает мне, что пора идти спать - сам бы я не вспомнил об этом.

* * *

Гарри лежал на кровати, глядя в потолок, и еле дыша от острой, почти физической боли.

В сотый раз он прокручивал тот момент…

Наверное, надо было сказать как-то иначе, но Гарри так и не нашел иных слов, а сказать было нужно.

Северус ничего ему не ответил. Ушел, и даже заживляющую мазь прислал с домовиком.

Гарри еще помнил, как побелел Северус, привалившись к шкафу. Еще бы. И ненависть в его глазах ударяла куда больнее, чем впившийся осколок абажура.

Шаги в коридоре - Гарри торопливо повернулся на бок и закрыл глаза.

Дверь приоткрылась.

– Ты спишь?
– тихо спросил Северус. Гарри промолчал. Северус прошел в комнату, явно стараясь не шуметь. Открыл шкаф, постоял, не двигаясь, и закрыл. Раздался звук отодвигаемого стула, затем скрип.