Полдень XXI век 2003 №5-6
Шрифт:
Признаться, его тон меня задел — как будто мне уж который день не чудилась каюта на яхте, возможность проявить в спокойной обстановке фотопластинки и ошеломленные глаза Мориса Бодуэна. Но я тем не менее хотел сообща найти выход, а в ответ мне предлагалось слушать это ребячество. Возможно, я был неправ, но слова вырвались помимо моей воли:
«Ну так и делайте что хотите. Хотите — плывите к своим акулам, и дай Бог, чтобы они сочли вас невкусным».
«И поплыву!» — воскликнул Марсель. Я не успел его остановить, ибо через секунду он был за дверью, на поляне, превратившейся, пока лил дождь, в обширную грязную лужу. Я выскочил вслед.
Свиньи
Сделав несколько шагов по грязи, Марсель остановился и оглянулся в мою сторону.
«Вернитесь же, черт побери!» — сказал я, стараясь звучать как можно более спокойно. Но именно это и взбесило Марселя. Он злобно топнул ногой (забыв, что под ним не каменная мостовая) и ринулся прямо на бестий.
«Револьвер, — завопил я, — хоть револьвер достаньте!»
Но, боюсь, он меня уже не слышал, а если и понял смысл сказанного, то назло мне поступил наоборот — не только не достал «Смит-Вессон», но засунул обе руки в карманы и, наклонив голову вперед, двинулся в наступление. Поняв, что остановить его никак невозможно, я помчался вдогонку. Наверное, мы со стороны являли собой отвратительное и жалкое зрелище, словно два клоуна в утреннем представлении для детей выползли под рампу на бровях, но, позабыв, чем, собственно, они будут веселить публику, тужатся в претензии на экспромт и лишь краснеют за них несчастные родители. Не знаю уж, кто из нас был более смешон, но ноги первыми отказали у меня, будто и взаправду я надулся рому перед выходом. Совершив несколько безобразнейших па, представлявшихся мне прыжками, я обо что-то запнулся и рухнул в самую гущу лицом. Вслед за этим раздался сдавленный вопль моего компаньона. Когда я приподнялся на локтях и с трудом разомкнул залепленные черным веки, то узрел развязку.
Марсель лежал приблизительно в той же позе, что и я, безуспешно пытаясь вытащить из карманов руки. Большинство свиней по-прежнему сидело не шелохнувшись, но несколько, четверо или пятеро, уже хлопотали над ним. Они тыкались в него рылами, трясли крыльями, обливая целыми потоками той гадости, что на них налипла, пытались ухватить зубами края одежды. Действия эти были не особенно агрессивны, мне даже показалось на миг, что бестии исполнены невинного желания помочь упавшему справиться с плененными руками. Но что было совершенно очевидно — так это слаженность действий свиней, они явно работали осмысленно, стараясь достичь некоего результата, какого — я понял позже. Спустя несколько мгновений Марселю удалось освободить руки, но стоило ему это сделать, как двое бестий проворно ухватили зубами манжеты прочной брезентовой куртки, а третья, тоже не теряя времени даром, прочно уткнулась носом между ног несчастного, тем самым вынуждая его приподняться. Двое оставшихся (теперь я видел, что их было ровно пятеро) стояли наготове, возбужденно подрагивая крыльями. Марсель дернулся пару раз, но, почувствовав прочность хватки двух пар челюстей, затих. Тут-то и начался шабаш. Те двое, что держали рукава куртки, одновременно распрямили шеи, отчего руки Марселя вывернулись вверх и назад, удерживавшая жертву сзади зажала зубами штанину, а оставшиеся ухватились за плечи, не дав ни малейшего шанса освободиться. На какой-то краткий миг и мучители, и жертва застыли, и тут я понял, в чем заключалась сущность проделанных тварями
Нет, его не съели, не разорвали на части и даже не покусали. Его просто вываляли в грязи, протащив несколько раз взад-вперед по поляне, и бросили. Минуту мы оба лежали пластом. Затем Марсель неуклюже встал на ноги и, не отряхиваясь, пошел в хижину. Я пошел следом.
Скинув грязное и кое-как обтерев лица и руки, мы, стараясь не глядеть друг на друга, молча сели каждый в свой угол. Потом заговорил Марсель:
«Мсье Руденко, помните, вы спрашивали, что такое Мбондо?»
«Какое это имеет значение?» — тупо проговорил я.
«Имеет, мсье Руденко, имеет. Видите ли, Мбондо — это негритянский поселок на побережье Бельгийского Конго. Очень грязный, как, в общем, и все они. Спросите меня, что я там делал».
Я пожал плечами.
«И что вы там делали?»
«В том и вопрос. Понимаете ли, я там спал с женой господина Бодуэна».
Если бы не состояние крайнего отупения, в котором я пребывал, я бы непременно рассмеялся столь неуместному признанию. Но я лишь произнес, не оборачиваясь и не пытаясь понять, к чему клонит мой друг:
«Вот как! И что же?»
«Что? Да это были лучшие дни моей жизни, господин ботаник! Примерно в той же степени, в какой сегодняшний можно считать худшим. Наш пароход шел каботажным рейсом в Либревилль, и, не знаю уж, как это у них вышло, но ровно напротив Мбондо мы сели на мель. А соседнюю каюту занимала неземной красоты женщина. Ну да, я преувеличиваю, но тем не менее, мог ли я не воспользоваться вынужденной задержкой? Две с половиной недели. В Либревилле ее встречал муж. И вся история. Так получилось, что никому, кроме вас, мне не приходилось ее рассказывать…»
«Грустно», — почему-то вырвалось у меня.
«Не грустно, а жестоко, мсье Руденко. Мы, французы, менее ревнивы, чем, скажем, испанцы, но гораздо, гораздо более проницательны —???????????. Ведь именно благодаря ей я знаком с нашим оракулом. А вы тут ровным счетом не при чем, и мне очень жаль, что так получилось, поверьте».
Я далеко не морской волк, но качки ждал, как манны небесной. Сколько же надо пережить, чтобы посреди океана чувствовать себя в большей безопасности, чем на суше!
По крайней мере, история острова Мбондо закончена. После смерти Марселя, которую еще предстоит объяснять, мне там делать нечего. Тем более что свиньи улетели, не знаю, куда, но туда им и дорога. После всего, что с нами произошло, я, наверное, никогда больше не смогу взять в рот свинину, если вообще в состоянии буду есть мясо. M-r Beaudoin мои озлобленные взгляды принял как должное, верно, делая скидку на мой плачевный облик. Но с ним я еще поговорю, нам наверняка есть что рассказать друг другу.
Тот день, когда нас окружили свиньи, закончился так, как и следовало — немытые, пришибленные, мы молча улеглись поверх спальных мешков. Мне ни о чем не хотелось думать, и сон пришел сразу, я лишь успел закрыть глаза, как погрузился в туман. Проснулся я наутро очень поздно со странно легкой и чистой головой. В просветы сквозило солнце. Я еще не видел, что творится снаружи, но почему-то был уверен, что наши мучители сняли осаду. Встав, я почувствовал, как захрустела на одежде высохшая грязь.