Полдень XXI век 2003 №5-6
Шрифт:
Оффа показался вскоре, с ведром в одной руке и разрисованным щитом в другой. Хеддо глянул на Этихо с тоской.
— Думаешь, этим он остановит рогатого?
Он жалел, что доверился старику. Зря потеряли время. Они могли бы уйти уже далеко, если бы не задержались в избушке.
Оффа нацепил ведро на крюк багра и опустил в колодец. Затем сказал, заранее недовольный:
— Сейчас я над вами кое-что скажу, а вы будете молчать и соглашаться! А потом я кое-что спрошу — тут вы плюньте, но ничего не говорите! А потом я кое-что сделаю — не вздумайте отшатнуться!
И закричал непонятное, а потом действительно обратился с вопросом:
— И
Друзья осторожно плюнули.
Оффа топнул ногой:
— Сильней плевать! Злее! Что вам до сатаны и злых дел его, а?
Тут уж они плюнули от души, а Оффа с размаху окатил обоих ледяной водой из колодца и победно захохотал.
— Ну, все! Пусть теперь только сунется!
Божество показалось под вечер — сперва сгустком тьмы между деревьев на краю поляны и густой волной горячего звериного запаха. Затем оно выступило на открытое пространство и нацелило красный от прилившей крови рог на избушку. Белые глаза на морде зверя горели, вокруг носа шерсть слиплась от крови недавно убитого оленя. Острые копыта оставляли в болотистой почве глубокие отпечатки.
Оффа и двое молодых людей ждали его на пороге дома. Конь замер — как раз там, где в первый раз остановились, подходя к избушке, беглецы, — поднял голову и громко зафыркал.
Оффа, закрываясь щитом, крикнул:
— Уходи отсюда, погань! Тут нет ничего твоего!
Звериные глаза жадно выискивали Хеддо, но тот прятался за спиной Оффы и пытался, как учил его старик, думать только о Едином Боге — о единственном, не верховном — о таком Боге, который сильнее всех на свете, а о рогатом коне не думать вовсе, как будто его и не существует. Он слышал, как мычит и лупит о землю копытами разозленное существо, как оно то отбегает, то вновь приближается, — и удивлялся, отчего оно медлит нападать.
— Тут нет твоих! — повторил Оффа. — Убирайся, животное, и не попадайся мне на глаза!
Ох, как разозлили его эти слова! В огромной несытой утробе зародилось глухое рычание, и все громче оно становилось, словно все внутренности зверя начали гудеть одновременно, и вот уже оглушительный рев накрыл всю поляну и всколыхнул на ней растения, а птицы снялись с веток и рассыпались в небе. Хеддо упал на землю, вжимая ладони в уши, а Этихо опустился рядом с ним на корточки. Этихо дрожал с головы до ног, но не стыдился этого.
Рогатый конь несколько раз высоко подпрыгнул на месте, а затем, пригнув голову, помчался прямо на Оффу. Острый рог был нацелен старику в сердце.
Оффа выпрямился, расправил плечи и выставил впереди себя щит. На всем скаку существо грянулось о щит головою и рогом. Послышался громкий треск. Рог переломился, изливаясь темной густой жижей, а сам конь от удара рассыпался на мириады маленьких черных частиц, так что со стороны могло показаться, будто в щит запустили щедрые горсти мелкого лесного гороха. Эти горошины стучали, как градины, целой тучей кружа вокруг старика и все время натыкаясь на щит, а потом, недовольно жужжа, темным роем полетели прочь. Долго еще видно было, как этот рой извивается и корчится в подслеповатом фиолетовом небе.
Увидев подобное чудо, Хеддо и Этихо не захотели покидать волшебного старика и подступились к нему с вопросами, которых он на самом деле с радостью ждал. Что за удивительный щит и из какого материала он изготовлен, спрашивали друзья, чем Единый Бог
И оба друга нашли, что жить на этой поляне, узнавая одну за другой все тайны Единого Бога (а этот Бог своих тайн не хранил), интереснее, нежели обмазывать маслом истукан и быть за это у людей в почете, и слаще, чем сжимать в объятиях жену из числа красавиц южного Люсео.
Так была основана первая святая обитель на юге Люсео, которая потом стала известна всему миру под названием «Ежевика».
Геннадий Прашкевич
Хирам: Большая игра (XXXIV век)
В начале 90-х, когда Россия активно менялась, заговорили люди, молчавшие до того десятилетиями. Их необычные мысли при прежней государственной системе не могли быть услышаны. Это ведь только творить (для истинного художника) можно при любом режиме, а вот донести до сограждан идеи, противоречащие официальным взглядам, — для этого нужно особенное время.
Заговорил и Альвиан Иванович Афанасьев, историк и социолог.
В разных изданиях (к сожалению, большей частью в провинциальных, малодоступных) он сумел выразить свое понимание цивилизаций. Земных, разумеется. При этом А. Афанасьев пошел куда дальше таких авторитетных исследователей, членов Римского клуба, как Месарович и Пестель. Он пошел даже дальше Д. Медоуза, определившего пределы роста цивилизаций. Многие исследователи уже в 80-х заговорили о конце эпохи современной индустриальной цивилизации, но никто ни тогда, ни позже так и не осмелился сказать вслух о том, что может прийти на смену.
Осмелился А. Афанасьев.
Он одним из первых указал на то, что всплески урбанизации, внезапный рост городов в истории цивилизаций связаны не столько с равномерно текущим временем, сколько со скоростью внедрения в жизнь новых производственных технологий. Разве могут, скажем, металлургические заводы на быстро устаревающем оборудовании давать сталь все новых и новых марок? Разве можно построить современную подводную лодку на верфи, заложенной сорок лет назад и оснащенной устаревшим оборудованием? Лавинообразное ускорение технологических изменений начинает влиять на подход к труду. Производитель начинает разделять непомерно усложняющиеся производственные задачи между все более и более многочисленными исполнителями. Мир сужается. Переусложненная система задыхается.
И рушится.
То взлет, то падение.
То яркая вспышка, то медленное угасание.
Закон исторической спирали, закон периодической повторяемости форм организации общества все на новых и новых более высоких витках развития был выведен А. Афанасьевым в далеком сибирском городке Минусинске. Многолетняя переписка с исследователем легла в основу научно-фантастического романа «Кормчая книга», который, надеюсь, в полном виде выйдет в следующем году в Санкт-Петербурге в издательстве «Азбука-классика». Приходят цивилизации и уходят цивилизации. Действие романа происходит соответственно в XXII, в XXIV, в XXXIV, в XLVI веках. В романе нет привычного читателям главного героя. Отдельный человек и не может быть героем подобной вещи. Ведь речь идет о человечестве как о виде.