Полдень XXI век 2009 № 04

Гузенко Юрий

Пар в кальдарии снял напряжение, а горячая вода была тут же. В холодный бассейн Лонгин не полез — за столько лет проникся ко всему прохладному устойчивым отвращением. Просто сидел на скамейке у воды, и мысли медленно ворочались в голове.

Когда клепсидра синего стекла опустела, встряхнулся и прошёл обратно в приёмную.

Мезону хватило ума завернуть многих из тех, кто желал посмотреть на живого мнемокогнитора, но видно не хватило влияния обеспечить совершенно пустой зал. Четверо гостей.

Пока Мезон представлял их, Лонгин пытался

угадать, что они из себя представляют.

Местный начальник стражи, у него цепкие глаза, но ума явно небогато. Держат за безвредность, однако приходится исполнять его редкие капризы. Как сегодня. Глава муниципии Квинтилиан с супругой. Тут хитрости побольше, причем у обоих. Деньги явно липнут к рукам. И человек в одежде ремесленника. Точно, так ходили ткачи полтораста лет назад. Только вместо шерсти или льна на нём был шёлк.

Для человека лет тридцати он слишком равнодушно смотрел на Лонгина. «Отец шерстобитов Габал».

Ужинать теперь было принято за низкими столиками, сидя на подушках.

Первые фразы светской болтовни совершенно не отразились в сознании мнемокогнитора — он прощупывал обстановку и блюда на предмет ядов. Это не давало гарантии, но успокаивало. Лонгин кому-то улыбался, когда понял первые слова.

— Правда ли, что вернее говорить не мнемокогнитор, а мнемокогнитатор? — прощебетала супруга градоначальника.

— Да? Мне уже такое рассказывали. Только от рассуждений мало проку. Я начинал в бедных кварталах, а там люди ленились выговаривать лишний слог. Чаще всего меня звали Мнемо. Не знаешь, как сейчас? — он повернулся к начальнику стражи.

— Клички остались, — пробурчал тот в ответ.

Потом снова провал — какая-то пустопорожняя болтовня. Он вспоминал молодость, которая здесь давно обросла легендами. В те годы вечники только превращались из невиданной чужеземной басни в реальных людей, и мир был много неустойчивей нынешнего. Молодой Лонгин оказал множество услуг государству, числился другом императора и занял место второго консула.

Слишком высоко взлетел и много на себя взял.

Мезон пытался пересказывать те истории, что передавались в роду Маммерков, от первого помощника, Заруна. Но Лонгин совершенно не отождествлял хитрого, цепкого, отчаянного сорвиголову с этим вот сдобным и ленивым чиновником.

Что ж, бывает.

— Почему нельзя было уйти из камышей? Лет через десять после начала ссылки. Или через тридцать, — шерстобит хотел поговорить с человеком, который тоже легко мог отмерять время десятилетиями.

— Куда уйти? Пока наш добрый Потит был в памяти — империя оставалась слишком тесной для нас обоих. Скрываться бы долго не получилось. Либо восстание и почти неизбежное поражение, либо сразу казнь.

Похоже, Габал услышал желаемое.

— Можно было уехать. Такой обычай принят уже давно… с консульства младшего Бибула, — градоначальнику тоже хотелось поучаствовать в разговоре. — Император многих отправляет в ссылки к варварам.

— Как далеко надо было уезжать? Мой дар слишком опасен

для любого государства. Либо я с ним, либо против него. Пришлось бы служить на побегушках у местных царьков и воевать с империей. Или бежать, бежать всю жизнь без оглядки. Ойкумена слишком мала для таких скачек.

— И всего-то вам, кудесникам, не хватает… — чуть кокетливо заметила супруга градоначальника.

— Почтеннейшая… — он перегнулся через стол и, соблюдая приличия, дотронулся до янтарного браслета на её руке, — …Ге-мина, разве тебе так нужна вода? Четыре больших бассейна в доме и фонтан по праздникам. Куда ещё виллу перестраивать?

Гемина — было её детское прозвище, а воровство, которое даст средство для виллы, она вчера обсуждала с мужем.

Супруга градоначальника улыбнулась с таким видом, будто все эти слова ничего не значили.

— Скажи мне, Габал, ты скоро сорок лет как будешь управлять шерстобитами? — Лонгин и сам понял, что сказал слишком уж явную бестактность, и решил сменить тему.

— Не всеми.

— Прости, не знал. Но скажи мне, что-то изменилось за эти годы?

Вечник задумался.

— Стало легче заниматься другими ремеслами. Раньше недовольные убегали по дальним провинциям, теперь становятся гончарами или виноградарями.

— Вот и всё чудо — прошло столетие, и стало больше виноградарей, — театрально вздохнул Лонгин.

Мезон как бы между прочим заметил, что время позднее. Квинтилиан первым поднялся из-за стола, подал руку супруге. С ними ушёл начальник стражи. Габал уходить и не собирался.

Лонгин не хотел переедать, но блюд на столах было много, и он лениво отщипывал кусочки то от одного, то от другого кушанья.

— Насколько я нужен в столице?

— Ты там желателен. Много интриг заплелось, пресекать их придется железом, — чуть ли не продекламировал Мезон.

— Намечаются казни? Преемник желает остаться единственным и неповторимым?

— Дело не только в казнях, — шерстобит был не дурак поесть и, как ушли публичные люди, уплетал за обе щеки. — Решается вопрос о войне.

— С кем? — Лонгин постарался для разнообразия не удивляться. — Граница на востоке по Евфрату уже и закостенела, Кавказ наш, Аравия за нами. На севере дошли до вечных льдов. На юге одни пески, а что южнее песков, так все тамошние товары у дикарей за сотню мечей купить можно. Что еще потребно для государства?

— Земли пока не нужны, — согласился Габал. — Необходимы сражения и пленные.

— Надеюсь, пленять будут наши, а не наших? Или уже почти всё равно?

— Почти всё равно, — эхом отозвался Мезон.

— Весело… Новому императору мешает армия?

— Без армии он никогда бы не сел на трон.

— Вообще замечательно… — настороженным тоном протянул Лонгин. — Кстати, он вечник?

— Официально император, естественно, «вечник». — Габал произнес эти слова так, как может старый ремесленник произнести издевательский упрек родовитому богачу. С почтением и усмешкой одновременно.