Полдень, XXI век (декабрь 2011)
Шрифт:
– Не надо, Лёш… Все смотрят, неудобно…
Они поговорили, потом Даша ушла, и Алексей вернулся в купе.
– Лёш, о чём думаешь? – спросил Валерка.
– Да так…
Вспомнил, как он любил отца. Некоторые в восемь лет так беззаветно только собак любят. Отец три года отслужил на флоте, был рослым и подтянутым, неотразимым, как говорила мать, особенно когда по праздникам надевал форму. Однажды завёлся у них в доме мышонок. Пакостил по мелочи, то пакет с крупой прогрызет, то наследит. Бывало, сядет посреди комнаты, сам чуть больше жука, уставится на Лешку своими бусинками и смотрит, смотрит… Будто тщится что-то про него понять. Мать сначала сердилась,
– Мышь же, – неуверенно сказал Коля. – Не собака, не кошка.
– Мышь, – согласился Алексей.
– А сейчас у тебя с отцом как?
– Никак.
Родители давно в разводе, у отца новая семья. Сестра, та часто его навещает. Потом рассказывает, как съездила, приветы привозит. А Алексею после того случая долго мерещилось: вот сделает он что-нибудь не так, и отец его, как того мышонка, – ногой. Без всякой жалости.
– Дураки вы. Ещё пауков пожалейте, – сказал Стратонов. – Видел я одну такую, жалостливую. Паутину веником сметает и шепчет: «Прости меня, паучок…» Ладно, муж ей из-за спины: «Он сказал: прощаю!» А то полный дурдом. Развели тут философию. Папа убил мышку, папа зверь… Закон природы это, а не зверство.
Валерка уставился на него своими круглыми глазами.
– Ты вообще понимаешь, о чём речь? Не надо ему было – при пацане!
Вмешался Коля.
– Извини, перебью. Стратонов, вот у вас в деревне корову ласковыми именами кличут, коровушка моя любимая, кормилица, да? А как молоко перестаёт давать, режут на мясо. А конь, благородное животное, лет двадцать, наверное, пашет на хозяина, любит его. И хозяин его любит, что самое интересное. А потом на живодёрню.
– А что, кормить до самой смерти?
– Не знаю.
– Отстань, а? Сами-то от котлет не отказываетесь.
– Я недавно читал про одно африканское племя, – глядя в тёмное окно, сказал Валерка. – У них в шестьдесят лет человек обязан наложить на себя руки. Пользы от него, считай, никакой, а продукты переводит. А если не хочет отправляться к богам добровольно, ему всем коллективом помогают. Мужчина, женщина – им без разницы. Навалятся, верёвку на шею, и душат. Со смехом, с шутками-прибаутками, мол, радость-то какая, там тебе будет лучше, чем здесь. Очень удобный закон.
– А у нас такого, конечно, нет, – огрызнулся Стратонов. – Ты знаешь, какая у стариков пенсия?
– Ладно, парни, хватит, – сказал Алексей. – Серёга прав. Чтоб такое увидеть, ни в какую Африку ходить не надо.
Через двое суток пути поезд прибыл на захолустную станцию с малоговорящим названием Ивантеево. Дождь заливал перрон и крошечное здание вокзала, и без того просившее ремонта. С песнями, с шутками-прибаутками тряслись в крытых грузовиках по разбитой грунтовой дороге, и когда через два часа добрались до военного городка, затерявшегося в лесах, стало казаться, что всё будет хорошо. Расселились в казармах, в основном, студенческими группами. Потом пошли в столовую, устроенную в переоборудованном складе, где покормили на удивление вкусным, почти домашним обедом. После обеда получали форму и знакомились с городком, стараясь с максимальной пользой потратить два часа свободного времени.
Валерка, который любил все новости узнавать первым, прибежал в казарму возбуждённый и вызвал Колю на воздух– поговорить.
– Где Лёха?
– Где-то с Дашей. Ты чего?
– Колян, знаешь, куда мы попали? Все, кто приехал?
–
– У меня информация поконкретнее: в МОСН – медицинский отряд спецназначения!
– Кто сказал?
– Да есть тут источники… Такой отряд является самостоятельной частью, между прочим. Имеет штамп и гербовую печать установленного образца. А определили нас в сортировочно-эвакуационный модуль. Всех! Вот смотри. Штат МОСНа состоит из ста семидесяти человек. Нас приехало пятьсот. Казалось бы, на три отряда спецназначения хватит. А вот и нет! Отряд один. Интерны и преподы получат статус врачей. Угадай, Колян, куда остальных.
– Ну?
– В первую бригаду!
– Сортировка тяжело раненных?
– Точно. Переменный состав. Не постоянный при окружном военном госпитале, где выхаживают тяжёлых, а переменный.
Коля уставился на Валерку.
– И что ты хочешь этим сказать? Что таскать и сортировать мы их будем, а выхаживать их… не обязательно?
Валерка кивнул.
– Математика, царица всех наук, не лжёт. Трупы будем носить, Коля. Пропускная способность обычного модуля – до двухсот человек в сутки при шестнадцатичасовом рабочем дне. Умножь на три. Шестьсот человек в день. Штабисты сказали, вот-вот введут военное положение. Так что принятие нами присяги вопрос решённый.
– Вот Стратонов обрадуется… Пошли, найдём Лёху. А с кем воюем-то?
Воевали непонятно с кем, если вообще воевали. Из дальних лесов иногда доносились странные стонущие звуки и налетал сильный ветер, ломавший в городке деревья, но никаких явных признаков близких боевых действий не наблюдалось. Солдаты-срочники, занимавшие северную часть казарм, несли охрану части, новобранцы были заняты отработкой приёмов оказания первой медицинской помощи. Готовились к принятию присяги, учились ходить строем, разбирать и собирать автомат.
Всё свободное время Алексей проводил с Дашей. Девчонкам выдали симпатичную тёмно-зелёную форму, и он шутил, что армия ей очень к лицу. Алексей любил с ней разговаривать, она много читала, память у неё была, как у Максима Горького. Сегодня она прочитала ему целую лекцию о знамениях. О том, что когда происходят важные исторические события, люди наблюдают на небе необыкновенные явления. Так, войско князя Игоря стало свидетелем солнечного затмения, но, невзирая на плохое предзнаменование, продолжило свой поход и было разбито. Перед смертью Цезаря косматая звезда светила постоянно в течение семи дней. «Пред смертью нищих мы комет не видим; но небеса, пылая, возвещают смерть властелинов…» – иронизировал по этому поводу Шекспир. О рождении Христа волхвы узнали по взошедшей звезде. В час испытаний небо являло образы Богоматери и святых заступников, которые одновременно видели тысячи людей. А теперь на небе нет звёзд, сказала Даша и так на него посмотрела… Он, конечно, начал её успокаивать – и луна ещё на месте, и солнце светит. Но ему без звёзд тоже было как-то неуютно. Звёзды исчезли перед их приездом, причем, непонятно, только в Ивантееве или где-то ещё. Связи с Большой землёй не было – звонить домой не разрешали. Дни стояли дождливые, и хотя ночью небо закрывали тучи, иногда удавалось увидеть луну. Но не звёзды.
Валерка раздобыл две бутылки водки и однажды вечером привёл в казарму лейтенанта лет пятидесяти, из штабных связистов. Нашли укромный уголок, и лейтенант, налегая на угощение, кое-что рассказал.
– Короче, служивые, тут вам не курорт. Непонятное творится. То воронка в лесу появится, метров сто в диаметре, и всё в небо засасывает, как пылесос, – деревья, землю. А потом на этом месте плешь. А иногда что-то ка-ак хрюкнет в небе… И все померли. Ну, кто в лесу был, зайцы там, птицы.