Полдень, XXI век (декабрь 2011)
Шрифт:
– Хочешь покормить?
Шо покачала головой и, от волнения позабыв все слова, которые выучила за несколько месяцев, заговорила на родном языке. Это не ее ребенок. Что она, младенцев разве не видела? Ее эмбе умер. Он даже из утробы еще не вышел, а его забрали злые духи. Она же видела мушек. Зачем Ля Ли Са принесла чужого?
Женщина ничего не поняла.
Ребенок сморщился и тоненько закряхтел, не открывая глаза-щелочки.
Ля Ли Са чуть ли не насильно впихнула младенца в руки
Шо ойкнула от неожиданности. Ребенок испугался, вздрогнул и… вдруг его лицо утратило оливковый цвет, посерело. Тело стало рыхлым как песчаная фигура на пляже. Юной матери вдруг показалось, что он сейчас рассыплется прямо в ее руках. Черные мушки закружились в воздухе.
Круглые глаза госпожи превратились в две плошки для риса. Она переглянулась с мужем. Доктор спохватился, пробежался пальцами по кнопочкам телефона, наверное, хотел позвонить в больницу. По браслету проскочила яркая искра.
И вдруг ребенок снова стал плотным, потянулся жадным ротиком к материнскому соску.
Она, наверное, сошла с ума, и ей все это кажется. Шо посмотрела на доктора, на его жену. Ля Ли Са тоже выглядела испуганной.
Шо оцепенела, вдруг поняв, что случилось. Это гуй, злой дух, укравший ее эмбе и принявший его облик. Должно быть, все из-за той черной дряни, которую курил кок в стеклянной трубке, поклоняясь духам тьмы. Выкормишь тигра – беды не миновать, говорила ма. Гуй принесет только горе, несчастья и смерть. И ей, и доброму доктору с женой. Никогда она больше не увидит ма…
Ей хотелось вышвырнуть ребенка в окно, хотелось завыть, расцарапывая щеки ногтями. Но она выдержала эту пытку, не сказав ни слова. Ждала пока страшный гуй насытится ее молоком, и Ля Ли Са унесет его.
И только оставшись одна, Шо накрылась с головой и заскулила тоненько и жалобно, горько оплакивая гибель своего несчастного эмбе.
– Мне кажется, она что-то поняла, – Лариса уложила ребенка в кроватку и нежно провела пальцем по мягкой щечке. Малыш смешно зачмокал губами.
– Вряд ли. Она потеряла сознание еще до того, как ребенок появился на свет, – сказал Алексей, колдуя за компьютером. – А сегодня я успел поймать его до точки полной дезинтеграции.
– Она же мать, она сердцем чувствует. Слышишь, как плачет?
– Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик, – рассеянно пробормотал он. Худые пальцы быстро бегали по клавиатуре.
– Неужели тебе ее совсем не жалко?
– Ты забыла? Она хотела избавиться от ребенка.
– Она сама еще совсем ребенок.
– Ничего, – отмахнулся Алексей. – Не утонет в речке мяч. Зря ты настояла, чтобы она его
– Пусть он хоть раз в жизни попробует настоящего материнского молока. Я же никогда не смогу ему этого дать, – вздохнула Лариса, склонившись над кроваткой.
– Ребенок прекрасно обойдется искусственным вскармливанием, Лара. А вот если в ней вдруг взыграют материнские чувства, и она не захочет отдавать нам мальчика, что мы тогда будем делать? Нужно поторопить наших юристов, оформить бумаги и отправить Таню домой. Кстати, как назовем ребенка?
– Как тебе Виктор?
– Гм, Виктор… Победитель. Совсем неплохо, – сказал Алексей. – Ну, вот и все, больше сбоев не будет. Троицы зафиксированы и теперь будут контролироваться программой.
Оторвавшись от компьютера, он похлопал по коленке.
– Иди сюда. Это наша с тобой победа.
– Троицы? Ты назвал кластеры наноботов троицами? – Лариса обняла мужа за шею, сев к нему на колени. – Фу, Лешка, какой же ты…
– Гениальный?
– Самоуверенный!
– А по-моему, звучит забавно и отражает суть. «Отец» несет в себе программное обеспечение и отвечает за специализацию клетки. «Сын» позволяет ДНК оставаться в его нативном состоянии, не достигая лимита Хейфлика, и ускоряет скорость репарации. «Дух святой» синхронизирует работу клетки с другими, отвечая за стайное поведение. Три нанобота, составляющие единое целое – клетку. По-моему, лучше термин и не подберешь. У тебя есть возражения?
– Подумать только, я замужем за Всемогущим! – усмехнулась она и отстранилась, так и не дав себя поцеловать. – Если бы я еще могла понять хоть половину из того, что ты сказал…
– Смейся-смейся, но я в буквальном смысле знаю, сколько волос у него на голове.
– Лешка, может, мы его усыновим. Он такой сладкий. И будет только нашим. Виктор Алексеевич – это звучит. Ты же всегда хотел сына.
– Лара… У нас есть обязательства, спонсоры… Не могу же я пустить под откос аэрокосмическую программу из-за того, что тебе захотелось поиграть в дочки-матери. Милая, мы же уже говорили…
Она зябко повела плечами и встала.
– И сколько малыш будет привязан к компьютеру?
– Пока не научится сам контролировать свое тело. Акселератор роста клеток и ассемблеры наноботов работают на все сто. Думаю, месяца через три у него будут антропометрические данные годовалого ребенка. Вот тогда и попробуем постепенно приучить его жить без браслета.
Лариса снова склонилась над ребенком, крепко спящим в гнездышке из свернутого одеяла. У него было смуглое личико мудрого Будды.
– А потом? Что с ним будет, когда он станет взрослым?
Муж встал рядом, обняв ее за плечи.