Полдень, XXI век (март 2011)
Шрифт:
На всякий случай Шаталов хотел подобрать два-три автомата, но тут же передумал – люди и так бросали оружие, как будто потерявшее всякий смысл, и оставалось только смотреть, чтобы не швыряли свои ружья и пушки на поле, не топтали драгоценную пашню.
Людей было много, очень много, Шаталов даже испугался, подумал, что хлеба на всех не хватит, – но он резал и резал каравай за караваем, протягивал кусок за куском в тощие руки, разливал по мискам овсяную кашу, вытаскивал из печи котел за котлом, а еда все не кончалась, Поле готово было накормить всех. Шаталов спрашивал себя, сколько не ели эти люди, похожие на скелеты, и сколько нужно дать им, чтобы накормить. У них как будто желудки безразмерные, так и норовят все заглотать…
Ни фига себе, сказал я себе…
Поначалу Шаталову еще приходилось ходить туда-сюда по полю, смотреть, чтобы люди не отбирали
А люди все прибывали и прибывали со всех концов земли – весть о необыкновенном Поле разлетелась по всей России, по всему свету и до самого горизонта…
Только теперь Шаталов понял, как он устал, – когда деревеньку окутала глубокая ночь и на холмах запылали костры. Первый раз за все эти годы Шаталов спал не дома, потому что в доме все еще вынимали и вынимали из бездонной печи караваи и котлы с кашей, а по дороге все тянулись и тянулись беженцы из голодных городов. Шаталов лежал на крыльце незнакомого дома, окруженный спящими людьми, приказывал себе заснуть и не мог, – бывает, что выматываешься так, что усталость отгоняет и самый сон.
Горожанам очень понравился пахарь – они подписали ему все свои книги и диски, пожаловали все ордена, написали про него статьи во все газеты, пригласили сниматься во всех передачах, сделали его бесплатным клиентом всех телефонных компаний и положили миллиард долларов на его банковский счет. Теперь Шаталов полулежал на постели, смотрел в синие звезды, думал, что ему теперь со всем этим делать и что будет дальше. Игрек лежал рядом, Шаталов знал, что он тоже не спит, изможденный, осунувшийся, до последнего снимавший какие-то свои фильмы, когда по стране уже катилась волна голодных смертей.
– Лешка, – тихонько позвал Игрек, – а ты завтра нам снова хлеб продашь? Мы бы у тебя купили… Ой, спасибо тебе, Микула Селянинович…
– Конечно. Хлеба на поле хватит на всех.
– А ты всегда будешь давать нам хлеб?
– Да. Но для этого вам придется пахать поле.
– А ты научишь нас пахать поле?
– Конечно. Ты не бойся, это просто. Я тоже сначала думал, что ничего не получится, а дед меня научил. Дед… Ну да я тебе про него рассказывал.
Игрек молчал. Перед ним сидел человек, странный человек, который не сделал карьеру, не сколотил счет, не купил квартиру и машину, не снял ни одного фильма. Но что-то было в этом человеке, что-то особенное, отчего все сильные и важные люди стояли перед ним на коленях, и все цари земные поклонились ему.
На востоке медленно собирался рассвет, вылезал из-за холмов, и черные нахальные грачи уже зашевелились, загалдели в рощах. В кармане Шаталова ожил и зашевелился будильник. Шаталов посмотрел на часы, потянулся, встал, начал натягивать сапоги.
– Лешка, – окликнул его Игрек, – ты идешь пахать поле?
– Да, – ответил Шаталов, – я иду пахать поле.
Ольга Артамонова
Старик на лестничной клетке и все, все, все…
Многоголосье
Piano
(Тихо)
Дорогая моя, родная, здравствуй! Вот, я снова здесь! На лестничной клетке! Слава богу, лифт сегодня работает, а то подниматься по лестнице на седьмой этаж, сама знаешь, мне уже не по возрасту. Я здесь! Я, наконец, могу поговорить с тобой по душам, больше мне ведь не с кем разговаривать… разве только с детьми, но они считают меня старым, ничего не соображающим болваном! Они говорят, что приходить сюда неприлично, что я позорю их в глазах соседей и нервирую новых жильцов. Какая глупость! Разве я делаю что-то плохое, если я прихожу сюда и вспоминаю нашу жизнь, промелькнувшую, словно искорка на ветру? Что и кому может сделать дурного старик, просто стоящий на лестничной клетке, старик, у которого умер… о господи… господи… прости… прости меня, дорогая! Сейчас… я сейчас… вот… вот и все… все, уже все в порядке! Видишь, каким я стал глупым, сентиментальным, слезливым! Наши с тобой дети правы, я – старый, никчемный, ничего не соображающий дурак! И приношу им одни только хлопоты и неприятности! Но что же делать? Я не могу не приходить сюда! Потому что здесь, за этой дверью, с другой ее стороны, осталось все, что я когда-то любил,
Ты только не подумай! К сыну я переехал сам, по доброй воле, потому что так лучше. Разве это мыслимо – одному занимать столько метров, – а так они могут их сдавать, и им будет легче жить. И я тоже смогу быть чем-то полезным, а не только обременять их и без того сложную жизнь. Я прекрасно устроился в Митенькиной перегородке, дорогая, сейчас так стали называть маленькие комнатки, которые отделены друг от друга легкими стенками из какого-то современного материала. Митенька очень вырос за это время, ты сейчас бы его не узнала, совсем большой мальчик. Сын со снохой любезно перевезли все вещи и даже мой «огород», и, в общем-то, мне совершенно не на что жаловаться. Но только… мне трудно, очень трудно приспособиться к этому странному, чужому миру моих детей и внуков, который я не понимаю, и иногда он кажется мне совершеннейшим абсурдом. И только когда я прихожу сюда, разговариваю с тобой, вспоминаю, мне становится легче. Исчезнувшие краски прошлого проявляются вновь, и я ненадолго, пусть совсем на чуть-чуть, избавляюсь от пустоты, одиночества и недоумения, составляющих мою жизнь…
Piano
(Тихо)
Он опять стоит под дверью! Несчастный старик! Мой муж приходит в ярость, как только видит его! Он уже несколько раз звонил его сыну и пригрозил, что если старик не перестанет торчать под нашей дверью, то мы будем вынуждены искать себе другую жилплощадь!!! Это ужасно! Одна только мысль об этом приводит меня в трепет! Мы так долго искали подходящий блок, желающих много, а свободных площадей так мало! И потом, все так дорого! Мужу, конечно, прибавили зарплату, но все равно денег еле хватает. Один только переезд чего стоил! А до этого мы полгода жили с маленьким ребенком у родителей мужа! Кошмар! Это не передать словами! Я не хочу больше никуда переезжать! Мы только что устроились, и потом, мне здесь нравится! Мебель хоть и старая, но в очень аккуратном состоянии, обои мы поменяли, очень милая расцветка. А окна выходят во дворик, самый настоящий дворик с деревьями, как на старых фотографиях! Это же просто чудо, подарок судьбы! С какой стати нам отсюда уезжать! Только потому, что какой-то несчастный старик торчит под нашей дверью? Куда, в самом деле, смотрит его сын? Мог бы последить за своим отцом! Или старик мог бы приходить в какое-нибудь другое время, чтобы хотя бы не попадаться на глаза мужу!.. Хотя, честно говоря, в глубине души мне стыдно… Муж так грубо в прошлый раз разговаривал со стариком, что я не выдержала и вмешалась! Потому что нехорошо обижать старых, ну и детей, конечно! Но он заявил, что меня никто не спрашивает и что я лезу не в свое дело! Тогда я сказала, чтобы он не смел на меня кричать и… в общем, мы поссорились. Конечно, я понимаю, он много работает, у него ответственная должность в банке, а дома малышка не дает отдохнуть, потом еще этот старик! Но все равно, так нельзя! Когда я вижу его таким, что-то словно обрывается во мне, возникает чувство ужасной ошибки. Как будто тот человек, которого я знала и любила, исчез, а вместо него появился какой-то другой человек – грубый, черствый, эгоистичный… совершенно чужой. Но я почему-то вынуждена делать вид, что ничего не произошло и я не заметила этой подмены! Что это? Что это значит? А что чувствует он? Неужели то же самое? После той ссоры я проплакала весь вечер, а он даже не обратил никакого внимания! Хотя раньше он бы обязательно подошел ко мне, обнял и начал бы молча гладить меня по голове. Мы что, уже разлюбили друг друга? Как же нам тогда жить? И что будет с нашим ребенком? Я просто с ума схожу от всех этих мыслей, и не с кем толком поговорить! С подружками мы отдалились, как только родился ребенок, а с мамой… Она только и ждет момента, чтобы сказать: «Я же говорила! Я же предупреждала тебя! Мы столько в тебя вложили, и все зря! Теперь и не мечтай о музыкальной карьере!». Как будто карьера – это самое главное! Хотя музыки, конечно, не хватает, пианино осталось у мамы, да и играть совсем некогда…
Малышка спит, пойду еще посмотрю, что делает старик. Может, ушел? Нет, вот он стоит, шепчет что-то… Бедняжка! Мне жаль его… Кажется, Лидия Михайловна идет, соседка наша… здороваются, теперь точно все донесет моему мужу, ужасная склочница и сплетница! Ух как улыбается, сплошной елей! Противно…
А что если пригласить старика в гости? В самом деле, пусть посидит, отдохнет, посмотрит на свой блок. Я ему чаю пока сделаю, все-таки как-то по-человечески будет! Но сначала надо позвонить его родным, вдруг они его потеряли?..