Полдень, XXI век (май 2011)
Шрифт:
– Какие были поэты! И что сейчас?
Пирошников покинул их, успокоившись относительно радиопрограммы. Предстояло предупредить Браткевича. Но тут случилось непредвиденное.
Пирошников к вечеру ждал Августа, который обещал показать несколько песен для выступления в ночном клубе. Но прошло полчаса с момента назначенной встречи, а Августа все не было.
Пирошников позвонил ему по мобильному. Никто не ответил.
Наконец раздался звонок в дверь. Пирошников открыл и увидел на пороге Августа. Вид его был ужасен – левый глаз заплыл и превратился в огромный синяк, одежда была разорвана, из носа капала кровь, которую он тщетно
– Боже мой, что случилось!? – воскликнул Пирошников, помогая юноше войти.
Выбежала из кухни Серафима, они вдвоем уложили Августа на диван, вытерли лицо влажным полотенцем, дали воды. Юлька подъехала к нему с гребнем и принялась расчесывать его длинные спутавшиеся волосы.
Август наконец слабо улыбнулся.
– Кто ж тебя так? – спросила Серафима.
– Эти ваши… джигиты, – ответил он.
Из дальнейших объяснений Августа вырисовалась следующая картина.
Войдя в вестибюль главного входа, он увидел на площадке перед лифтом девушку, которую окружили кавказцы, не давая ей вызвать лифт. Было их пять человек. Она отбивалась от них, а они тянули ее туда, под лестницу, где наблюдали за этой сценой, что-то выкрикивая и гогоча, еще человек восемь-десять из той же компании.
Девушка увидела Августа и бросилась к нему, умоляя о помощи, но кавказцы окружили ее и не выпускали.
– Эй, чего пристали? – крикнул Август. – Отпустите!
– Иди, иди, руски, не твоя дела! – отвечали ему.
Он попытался прорваться к ней сквозь кольцо, но получил удар в бок, на который успел ответить, но тут же все пятеро, оставив девушку, набросились на него. Август выдержал на ногах еще три удара, пытаясь ответить, но потом упал и его продолжали бить ногами. Те, что стояли под лестницей, прибежали тоже. Это длилось минуты три, после чего кавказцы исчезли. Девушка успела убежать.
– А вахтер? Что вахтер делал? Кто там в будке сидел? – вскричал Пирошников.
– Старуха какая-то… Она потом засвистела, когда они стали разбегаться.
– Лариса Павловна, понятно…
Август отлеживался в вестибюле минут пятнадцать, потом все же поднялся на крышу к Пирошникову. Лариса Павловна предлагала вызвать неотложку и милицию, но он отказался.
– Знаю я эту милицию, – сказал он. – Нет, с хачами надо по-другому разговаривать.
Август остался ночевать на пятом этаже. Серафима постелила ему в детском саду, в пустующей пока палате, покормила и попросила Гулю за ним присматривать. Репетиция так и не состоялась.
Однако Юлька не желала мириться с переселением Августа на пятый этаж.
– Я поеду к нему! – заявила она.
Пришлось уступить. Юлька собрала свои блокноты со стихами и ноутбук, который уже давно фактически перешел к ней в пользование. Сопровождавший ее Пирошников нес Августу свою гитару.
А когда подошла Серафима и привела с собою все семейство Гули, публики оказалось достаточно, чтобы Август согласился спеть.
Он не стал петь свою песню, а снова запел стихи Рубцова про зимнюю звезду полей. Пирошников слушал Августа и смотрел на детей – Юльку и троих узбекских малышей, которые не знали по-русски ни слова. Они были одинаково печальны, а у Юльки слеза блестела в глазах. Пирошников подумал, что Рубцов начал оплакивать Родину, когда никто еще не догадывался о том, что с нею случится. А сейчас уже поздно.
ЗвездаЗасыпая, Пирошников думал о том, как непоправимо быстро пал один из столпов советской идеологии – пролетарский интернационализм, казалось, впитанный всеми национальностями Союза с материнским молоком. Хрестоматийная «Колыбельная» из кинофильма «Цирк», всегда вызывавшая у него слезы, теперь выглядела всего лишь агиткой, бездарной заказной агиткой сытых советских кинематографистов. И Любовь Орлова, и этот кудрявенький негритеночек – он потом вырос и свалил в Америку, на родину предков, где когда-то их линчевали, а теперь живут, терпят…
«Нет, неправда, – возражал он себе. – У нас в школе не было никаких национальностей, хотя мы знали, что Борька Мушин – азербайджанец, Лера Шмуклер – еврейка, а толстая девочка Инна Попандопуло – вообще гречанка. Но это знание никак не влияло на наши отношения. Ни в малейшей степени!»
В школе… Больше, чем полвека назад. Ты еще вспомни Крещение Руси. Окрестили всех, кто под руку попал, – и дело с концом. Правда, вряд ли там были негры…
«И все же крот… – подумал он. – Слепой ленивый крот. Никак не медведь. Мы льстим себе…»
…И снились ему ледяные ромашки, целое поле ромашек, покрытых корочкой льда, как леденцы на палочках. Они качались, ломались и падали, а он шел по этому полю к горящей на черном небе одинокой звезде под перезвон падающих хрустальных венчиков.
24
Пирошников проснулся и обнаружил, что Серафимы рядом нет. Он накинул любимый халат и вышел в гостиную. Дверь в комнату Юльки была приоткрыта, но когда он заглянул туда, то увидел, что девочки тоже там нету. «К Августу сбежали… – догадался он не без досады. – Удивительные существа женщины! Так безошибочно чувствуют талант… А ты уже толст и ленив, как… крот!»
Дался ему этот крот.
Он посмотрел на часы. Было аккурат без трех минут десять. Иными словами, через три минуты должна была начаться первая радиопередача.
И действительно, ровно в десять часов что-то щелкнуло в невидимом репродукторе под потолком, и голос аспиранта Браткевича произнес:
– Доброе утро, дорогие друзья домочадцы и наши гости из разных уголков России и ближнего зарубежья. Предлагаем прослушать литературно-музыкальную композицию на стихи русских поэтов «Вставай, страна огромная!».