Поле боя - Севастополь
Шрифт:
Свои цели Остап Семенюк и за людей-то не считал, так, фигурки, перечеркнутые перекрестьем прицела. Да и дело было относительно безопасное: ночью его выводили на позицию, он делал несколько выстрелов и отходил или таился до следующей ночи. Места «лежек» подготавливались заранее опытными, знающими местность «следопытами».
Но сейчас против него работали профессионалы. Быстро и скрытно, змеей в траве, достигнув рощицы, где притаился стрелок, они залегли. Один из десантников достал из подсумка гранату и, не выдергивая чеку, бросил в направлении
удара сбили его с ног и отправили в беспамятство.
* * *
Остап Семенюк со скрученными за спиной руками валялся в позе эмбриона. На разбитом лице — засохшая корка крови.
Захватив пленного и водрузив на носилки из плащ-палаток раненого, десантники выполнили небольшой марш-бросок к точке встречи с вертолетом. Винтокрылая машина была в первую очередь необходима раненому, десантник сейчас балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. И только искусство их санинструктора, который, как и командир группы, прошел две Чечни и Дагестан, да еще крепкий тренированный организм, держали десантника пока на этом свете.
Сейчас тот самый санинструктор склонился над пленным, сжимая в руке блестящие никелированные стоматологические щипцы.
— Ну, что, гаденыш, будешь говорить?! Командир, дай, я из него его же герб сделаю: повыдираю на хер зубы без наркоза — будет «трезубец»! — бредящий рядом раненый товарищ, подстреленный этим ублюдком, категорично отметал все законы милосердия И в данном случае это было правильно.
— Ага, сломанный, — добавил мрачного вида пулеметчик с «Печенегом» в руках, опоясанный крест-накрест патронными лентами.
— Отставить. Умойте его.
— Ага, его же собственной кровью...
— Михайлов! Разговорчики прекратить!
— Виноват, товарищ старший сержант. Еще и воду на эту мразь тратить... — пробурчал под нос пулеметчик, поливая из фляги разбитое лицо «бандеровца».
Когда с водными процедурами было покончено, старший сержант Куликов молча поднял с земли безвольно повисшего на руках Семенюка и, подведя к лежащему на носилках раненому, больно схватил за волосы.
— У тебя на прикладе автомата семь зарубок. И в глаза человеку, убивая его, ты не смотрел. Наверное, думал, что это — всего лишь силуэт в прицеле. Так вот посмотри на дело рук твоих.
Гвардии старший сержант произнес все это спокойно и даже отстраненно как-то. Хотя сердце у него сжималось — как можно ненавидеть людей только за то, что они русские?.. Да, они, десантники, здесь воевали, и воевали не по правилам, потому что у разведчиков-диверсантов только одно правило — выжить и выполнить задание. Пощады они не знали, как и те, кто был по ту сторону линии запрещения огня, весьма условной, кстати сказать. И охотились разведывательно-диверсионные группы, словно волки, беря хитростью, опытом и натиском.
Но приехать сюда,
Хотя он уже несколько раз видел в штабе миротворческой бригады таких вот «сечевых стрельцов», избитых, раздавленных, осознавших, что война — это грязь и кровь, а не похождения киношного Шварценеггера. Они напоминали мальчишек из «Гитлер-югенда», о которых рассказывал его дед, прошедший всю войну разведчиком и расписавшийся на стене
Рейхстага. А теперь вот и младший Куликов сам столкнулся в боевой обстановке с украинским «гитлер-югенд».
— Ну, что, насмотрелся? — раненый десантник, молодой, из недавнего призыва, бредил. Бинты, туго стягивающие тело, были бурыми от крови, на мелово-белом лбу выступила испарина, глаза закатились.
Подошел санинструктор, положил пальцы на шею раненому, считая пульс.
— Каково состояние раненого? — обратился к нему командир.
— Хреново дело. У него — геморрагический шок, большая потеря крови. Скорее бы вертолет... — санинструктор вдруг вцепился в горло молодому «бандеровцу», пальцы у него были стальные. — Если со Славкой что-нибудь случится, я тебя, тварь, придушу голыми руками!!!
— Отставить! — осадил его старший сержант. — Вернемся, передадим его в разведотдел бригады, пусть там с ним разбираются.
— Вертолет! — доложил один из наблюдателей.
Из-за деревьев вынырнула пара пятнистых обтекаемых Ка-60 «Косатка» с хвостовым винтом в специальном обтекателе. Новейшие транспортно-десантные машины проходили здесь войсковые испытания и зарекомендовали себя уже неплохо. Основной особенностью вертолетов были их малая шумность и высокая скорость, что делало их незаменимыми для спецопераций.
Из одного вертолета сразу выпрыгнули медики с красными крестами на рукавах камуфлированных курток Перебросившись парой фраз с санинструктором, они сразу же занялись раненым, сделали ему несколько поддерживающих уколов, поставили жизненно необходимую капельницу. Один из медиков поднял на вытянутую руку пластиковый пакет с инфузионным раствором.
— А этому помощь не требуется? — кивнул полевой врач на связанного Семенюка.
— Не сдохнет, — ответил гвардии старший сержант. — Приготовиться к погрузке!
* * *
Вертолеты неслись над Южной Осетией, ставшей полигоном для отработки натовскими стратегами излюбленной тактики «гуманитарных катастроф». А то, что при этом страдали и гибли сотни и тысячи людей, многозвездных генералов за океаном и их спонсоров из «Локхид-Мартин», «Боинг», «Даймлер-Крайслер», «Шелл», «Стандарт Ойл», как всегда, не волновало. Они уничтожали тысячи людей в Корее и Вьетнаме, на Ближнем Востоке и в Афганистане. А на Россию, защитившую своих граждан, сразу же навесили ярлык «тоталитарного монстра».