Полет бабочек
Шрифт:
Он смотрит на Томаса, наверное забыв, что не получит от него ответа, и Софи вмешивается, чтобы поддержать разговор:
— Мистер Сантос.
— Сантос, да. Думаю, его доходы резко упадут. Извини, если я тебя расстроил этой новостью, друг мой. Слушай, а ты нашел ту самую бабочку, которую собирался искать? Пожалуйста, скажи «да». Это был бы такой прорыв!
Софи так увлеклась речами мистера Кроули, что выпустила из поля зрения Томаса, стоявшего слева от нее и слегка сзади. Вопрос Кроули остается без ответа, и Софи видит, как веселость на его лице снова сменяется
— Томас, что с тобой?
Софи оборачивается, чтобы взглянуть на мужа. Он стоит, засунув кулак в рот, и кусает его изо всех сил. На глазах выступают слезы.
— Неудачный вопрос, полагаю, — говорит мистер Кроули. — Извини, я не хотел.
Томас прикрывает глаза и кивает. Затем резко вскидывает руки и поворачивается на месте, словно ему досаждают насекомые. Глухой стон вырывается из его груди.
— Может, ты хочешь подождать нас снаружи, Томас?
Ему как будто только этих слов и недоставало. Почесывая руки, он разворачивается и уверенным шагом идет от них в сторону выхода, а потом — наружу.
— Я не собирался огорчать его до такой степени, — произносит Кроули, — Это что — больная тема?
Она вздыхает.
— Даже понятия не имею.
— Может, известие о неминуемом разорении друга стало для него потрясением. Мне следовало бы проявить больше тактичности.
— Вы же не знали.
— Как жаль, что он не писал мне оттуда. Лишь от одного из всех участников экспедиции я получал письма, от мистера Гитченса.
Софи всем корпусом подается вперед.
— В самом деле? Это который из них?
— Мистер Гитченс — охотник за растениями, собирал для нас материал. Он прислал нам большое количество семян и образцов для изучения. Хороший человек, по-моему. Правда, письма писал очень короткие. Человек он немногословный.
Софи немного разочарована.
— Вот как. Значит, о том, что случилось с Томасом, он вам ничего не писал.
— Знаете что, я ведь могу ему написать. У меня есть адрес мистера Сантоса в Манаусе, а Гитченсу передадут. Он не писал уже некоторое время, но, насколько мне известно, он все еще там.
— Напишете ему? О, мистер Кроули, вы даже не представляете, как это важно для меня.
— Вот только волноваться так не стоит. Письма туда идут до шести недель, да и то не всегда можно быть уверенным, что дойдут. Пройдет немало месяцев, прежде чем мы получим какой-нибудь ответ.
— Я, конечно, не сомневаюсь, что до того времени Томасу станет лучше и он сам сможет все рассказать. Просто на всякий случай…
Мистер Кроули прикрывает глаза и вскидывает голову — в этом жесте сквозит его смущение.
— Я понимаю, сударыня. Может, мы…
Он указывает на дверь.
Снаружи люди прогуливаются парами или стоят группами, беседуя, — никто не прячется по углам и не сидит на скамейках в одиночестве. Томаса нигде не видно.
Когда Софи одна добирается до дома, начинает идти дождь. Она вглядывается в улицы за окном, пока Мэри накрывает чай в гостиной. Она старается не беспокоиться. Он, наверное, пошел пешком — выбрал путь домой через
Через час дождь прекращается, накрыв землю тяжелым серым одеялом сырости. Передняя дверь отворяется, на пороге стоит Томас — вода с него льет ручьями на плитки пола. Ноги у него грязные по колено, руки перепачканы глиной, но выглядит он совершенно спокойным. Даже безмятежным. Он тянет в себя воздух сквозь зубы.
— Томас, ты же весь продрог, — говорит Софи. — Давай поднимемся к тебе в комнату.
Он идет впереди нее, оставляя на ковре грязные следы, но она не обращает на это внимания.
— Не надо было вот так исчезать. Я очень волновалась.
Она стоит за его спиной и помогает ему стянуть пиджак.
— Если честно, Томас, ты иногда ведешь себя как малое дитя.
Ну вот, она сказала это. Томас поворачивается к ней — ею лицо очень близко, всего в нескольких дюймах. Он поднимает руку и касается ее щеки. Пальцы у него ледяные. Затем он убирает руку и, глядя в пол, расстегивает пуговицы на жилете. Софи на мгновение застывает на месте, потрясенная этим жестом — тем, что прикосновение мужа буквально вызвало электрический разряд между ними. Она все еще держит его сырой пиджак переброшенным на руку, он отдает ей также свой жилет, затем рубашку. Когда он, отвернувшись от нее, снимает нижнюю рубашку, она замечает у него под мышками полупрозрачные волосы. На спине, покрытой гусиной кожей, блестят, подрагивая, капельки воды — словно драгоценные камушки, и до нее вдруг доносится его запах, тот родной запах, по которому она так тосковала, пока мужа не было дома. Он больше не пахнет мятой — только самим собой. Она чувствует покалывание в кончиках пальцев, и это означает, что в ней просыпается желание.
Он снимает ботинки, потом брюки и остается в длинных подштанниках.
— Ложись скорее в постель, ты весь дрожишь.
Томас делает то, что ему велят, а она собирает его грязную одежду и обувь — целую охапку вещей — и покидает его комнату.
Немного погодя она отправляет наверх Мэри с ужином для Томаса — горячий суп, чтобы он согрелся. Пытается сидеть спокойно и читать, но кресло будто утыкано иголками, а слова на страницах книги словно играют в чехарду. Она то и дело оказывается в прихожей и смотрит наверх — на запертую дверь в комнате Томаса. В конце концов убеждает себя, что уже довольно поздно и пора ложиться спать.
У себя в холодной спальне она быстро раздевается и тянется за ночной рубашкой. Ловит свое отражение в зеркале. Тело у нее белое, как мука, — даже при желтоватом свете лампы. Она выпрямляется и становится боком к зеркалу. Живот уже не такой выпуклый, как прежде, и щеки утратили припухлость, твердые подвздошные кости торчат, обтянутые кожей. Пора бы иметь детей. При этой мысли ей бы ощутить себя моложе — раз ее время еще не прошло, — но вместо этого она чувствует себя бесплодной старой девой.