Полет бабочки. Восстановить стертое
Шрифт:
Утром Кира посадила меня в машину и повезла «в город». Выслушав историю о пропавших деньгах, безнадежно махнула рукой:
— Забудь. Жалко, конечно, но это безнадежно. Много было?
— Десять тысяч.
— Ну, Ленька с Лидкой за копейку удавятся. Как Глашенька из-за него страдала, молилась за них за всех. Себя корила: мол, не смогла воспитать. Дед-то, Глашин муж, хоть и строгий был, а Леньку любил без памяти. Все ему разрешал. Все прощал, никогда не наказывал. И Глаше не давал. Вот и выросло не пойми что. И Лидочку себе под
— Рублей двести в кошельке.
— Ладно, я о тебе с настоятелем поговорю. Может, найдется хоть какая работа.
Глядя, как лихо Кира управляется с автомобилем, я вдруг поняла, что и сама вожу машину. И не просто вожу, а именно так, как Кира — легко, словно играючи. И такой вдруг соблазн проснулся: попросить Киру, а вдруг разрешит хоть немного побыть за рулем. Удержалась. Потому что сама бы на месте Киры не разрешила. И было бы неловко. Вот если бы еще вспомнить, какая машина у меня была. Своя? Или мужа? Или… любовника?
Кира пересекла Платановую аллею и поехала в сторону морвокзала. Поднялись в гору и свернули к церкви, но в ворота Кира въезжать не стала, остановила машину в проезде между двумя оградами.
Вчера я уже была в соборе на отпевании, но даже разглядеть его толком не смогла, не до того было. А теперь стояла за оградой и смотрела. Справа — сам собор, высокий, белый, с коричневыми куполами и золотыми крестами, рядом — кипарисы, как зеленые свечи, низенький длинный белый домик с крылечком, слева — еще одна церковь, поменьше.
Я бывала здесь. Это точно. И не во время своих одиноких прогулок по городу. Где-то рядом проходила, но сюда ни разу не заглядывала. И все-таки раньше я бывала здесь. И… и вот та… как же это называется-то? Луковица, что ли? Короче, она стояла на земле. Ремонтировали, наверно. А еще, если пойти по этому проезду, то впереди будут ворота, а за ними — маяк. А левее, внизу — концертный зал. И еще — терраса, с которой видна набережная. Там можно стоять и смотреть на море.
— Пойдем, Мариша. — Кира толкнула калитку в ограде — не церковной, а той, что напротив. — Здесь у нас воскресная школа. — Она показала на небольшой, довольно обшарпанный двухэтажный дом. — А нам туда.
Мы спустились по каким-то ступенькам между заборами, прошли мимо одного частного дома, другого и оказались около страшноватого вида хибары. Кира достала ключ и открыла дверь.
— Ну, вот твои апартаменты. Хотя бы на время. А там — Господь управит. Сама понимаешь, у себя мы тебя не можем оставить — сами друг у друга на голове живем. А это домик моей сестры, она в Ростове, у дочки. Раньше следующей зимы не вернется.
— Спасибо вам огромное, — пробормотала я, с ужасом разглядывая хибару.
— Подожди спасибо говорить. Свет отключен. Плитка электрическая, так что готовить здесь ты не сможешь. Огонь открытый не зажигай, если загорится, уже не потушишь, это же не дом, а труха. Придется вечером в потемках сидеть. Вода только холодная,
— Скажите, — я старательно разглядывала щель в половице, — зачем вы мне помогаете?
— Зачем? — растерялась и тут же рассердилась Кира. — Затем. Так надо.
— Денис, у нас опять неприятности.
На этот раз отец пришел к нему в кабинет сам — хмурый и осунувшийся.
— Что, опять какую-нибудь заразу заслали?
— Хуже. Финмониторинг.
— А что им надо? — удивился Денис. — У нас по этой части все в порядке: — деньги не отмываем, на богатых клиентов стучим исправно. Что еще-то?
— Стучим, выходит, неисправно. Тот загадочный переводик помнишь?
— Так там всего-то двадцать тысяч.
— А докладывать мы должны об операциях свыше 600 тысяч рублей. А это, грубо говоря, двадцать тысяч долларов, ну, чуть больше.
— А у нас меньше. К тому же не один перевод, а много мелких.
— Когда крупный перевод с одного счета на другой дробится на мелкие части, это сразу берется на заметку. Мы должны о таких случаях сообщать.
— Бред какой-то! — Денис с силой потер лоб. — Ну, объяснить надо, в чем дело. Что это хакерский налет, что никакого перевода на самом деле не было. И вообще, другие банки миллиарды баксов отстирывают и на Запад сплавляют, а тут каких-то поганых двадцать пять тысяч.
— Вот поди и объясни, — раздельно, едва ли не по слогам отчеканил Николай Андреевич. — Для тех, которые на бронепоезде, повторяю. Нас, Денис Николаевич, решили сожрать. Только и всего. На вон, газетку почитай на досуге. Между прочим, это не я тебе должен приносить, сам должен первым узнавать.
Николай Андреевич закурил, глядя в окно, а Денис начал просматривать статью в довольно авторитетной финансовой газете. В начале, как принято, еженедельный рейтинг банков. Только если обычно они занимали стабильное место в начале второй десятки, то на этой неделе в рейтинг из двадцати пунктов не попали вообще. Дальше всем этим прыжкам и гримасам давалось разъяснение. Подозрения в отмывании денег, загадочные операции, смахивающие на помощь террористам, — это-то откуда взяли? Разумеется, обман клиентов в различных формах. И самые радужные перспективы — от невключения в будущую систему страхования вкладов до отзыва лицензии.
— Интересное кино. — Денис отложил газету. — У «Инвестсчета» лицензию отозвали, так они сорок процентов подотчетных операций утаили и двадцать с лишним миллиардов рублей обналичили. А у нас что?
— Вот я и говорю, просто так ничего не бывает. Сейчас нас начнут мордовать проверками, поливать грязью в газетах и обвинять во всех смертных грехах. По Интернету, как тебе известно, гуляют черные списки банков, отстирывающих деньги. До сих пор нас там не было, но зуб даю на отсечение, теперь уже есть. Помнишь, с чего в прошлом году банковский кризис начался?