Полет бабочки. Восстановить стертое
Шрифт:
— Зачем, зачем! — буркнул Денис недовольно. — Откуда я знаю. Это Инкина затея. Всплеск родственных чувств. Она ребенка ждет, а у беременных, как ты знаешь, бывают странности.
Подумав, он, похоже, сообразил, что сказал что-то не совсем тактичное. Смутился и даже порозовел слегка. Надо же, не разучился краснеть. И вообще, симпатичный парень, неглупый вроде, но какой-то инфантильный. Похоже, маменькин сынок. И при этом бабник. Не может не быть бабником — уж больно обаятельный. Интересно, кем он работает? Судя по одежде, зарабатывает немало. Одна ветровочка такая чего стоит.
Странно,
— Подумай хорошенько, Инна — твой единственный шанс. Если ты вернешься в Питер, она и только она может подтвердить, что ты действительно Марина Слободина. И тогда ты получишь документы. Конечно, это все с большим скрипом будет происходить, но другого пути нет. Можешь ты это понять?
Я понимала. Прекрасно понимала.
Поехать. Получить новый паспорт. Вернуться сюда, разменять квартиру и как-нибудь жить дальше. Хотя… Стоп!
— Почему я для этого должна ехать в Петербург? — спросила я. — Ведь я была прописана здесь. Значит, и документы восстанавливать должна здесь, в Сочи.
— Во-первых, — тяжело вздохнул Денис, — Инна не может приехать сюда. Я уже сказал, она беременна, беременность тяжелая. А во-вторых, несчастный случай с тобой произошел в Петербурге. Значит, там в милиции тебе должны дать какие-то бумаги по этому поводу. Ну откуда я знаю, я не юрист, в конце концов. Инна тебя официально опознает, тебе дадут какую-нибудь справку, в больнице, наверно, тоже.
Я продолжала колебаться. Действительно ведь, единственный шанс. Надеяться на то, что я вспомню, как говорил питерский мент, что-то основательное, дающее возможность идентифицировать мою личность, — не приходится. Могу так никогда и не вспомнить. А тут есть человек, не просто человек, а двоюродная сестра, которая готова официально подтвердить, что я — это я.
Марина Слободина.
А если я не хочу быть Мариной Слободиной?
Что за глупости! Хочу, не хочу. Куда деваться-то? Бомжевать всю оставшуюся жизнь? Ведь не могу же я просто заявиться в милицию и сказать: «Здравствуйте, люди добрые. Я вспомнила, я — Марина Сергеевна Слободина, дайте мне скорее новые документы». А мне в ответ: «А чем докажешь?» И ничем я не докажу. Вот если б я была преступницей, меня хоть по отпечаткам пальцев опознали бы. Но если б это было так, меня опознали бы уже в Питере, банк данных-то по стране единый.
Денис с интересом наблюдал за мной. Похоже, первый шок от моего вида у него прошел, во всяком случае, первоначального отвращения на его лице уже не наблюдалось.
— Марина, решайся. Я понимаю… вернее, пытаюсь тебя понять, хотя это, извини, конечно, сложно. Давай начистоту. Инна мне о тебе рассказала. О том, как ты в декабре приезжала, что ты там делала. Я знаю, ты ничего этого не помнишь — и хорошо. Для тебя хорошо. Даю слово, она тебе ничего рассказывать не будет. Инна хочет… мы оба хотим тебе помочь. Когда установят
— Муж… Бывший муж сказал, что согласен разменять квартиру, — кивнула я. — Если, конечно, будет официально установлено, кто я такая.
— Вот видишь. Поехали.
— Подожди, ты говоришь, что Инна рассказывала обо мне. Значит, ты меня не видел?
— Нет. Меня не было в Питере, когда ты приехала. Мы тогда еще не были женаты. Поженились в конце декабря. Ты тогда была в больнице. Но мы же ничего не знали.
Я перевела дух. Значит, с сестрой мы поссорились не из-за Дениса. Во всяком случае, мужа у собственной сестры я увести не пыталась. Если, конечно, он правду говорит. Мне ведь теперь все что угодно можно сказать, и я поверю.
— Вот что. — Денис хлопнул себя по колену, давая понять, что разговор подошел к концу. — У тебя есть время подумать до завтрашнего утра. Сегодня мы все равно на поезд вряд ли успели бы. А если ты все-таки не поедешь, я завтра улечу самолетом. Только не думай, что я буду тебя еще уговаривать. В конце концов, ты не коза, чтобы тебя на веревке тащить.
Он встал и, не попрощавшись, пошел к воротам. Немедленно ко мне подскочили Людмила с Валентиной, наблюдавшие за нами из окошка крестильни.
— Мариша, это кто был? — У Валентины аж глаза на лоб полезли от любопытства.
— Это был муж моей двоюродной сестры, — промямлила я. Хотелось плакать, но я держалась.
— И что? — Людмила дернула меня за фартук.
— Зовет в Питер.
— А ты что?
— Не знаю.
— С ума сошла?! — Валентина от возмущения чуть не подпрыгнула. — Не знает она, видали! Скоро Шура вернется и Лена тоже. Что делать-то будешь? Поезжай, не дури. Не чужие ведь. Тебе особо выбирать не приходится.
— Слушай, а что Сергевна-то тебе сказала? — перебила Людмила. — Она такая хмурая стояла, потом спросила, где ты. Ой, Мариш, что-то плохое у тебя по-женски, да?
Меня словно опять по голове стукнуло. Разговор с Денисом словно отодвинул известие о том, что я делала аборт, на второй план. Я сцепила зубы. Нет уж, слишком много всего сразу на одну мою отдельно взятую крепко контуженую голову.
— Ничего страшного у меня нет. Просто спайки после травмы, поэтому и боли, — буркнула я. — А в Питер все-таки поеду. С одной стороны, не хочется возвращаться туда, где несчастье произошло. Да и привыкать к новым людям опять. А с другой… И правда, выбирать не приходится. К тому же это единственный шанс официально установить мою личность и получить новые документы.
— Ну вот и правильно, — кивнула Людмила. — Когда ехать-то? Завтра? Так ты с утра не приходи, собирайся. Лучше подскочи к концу службы, к молебну. Как раз о путешествующих помолимся. А настоятелю я скажу. Пусть распорядится, чтобы тебе деньги заплатили. Продуктов возьмешь на дорожку.
Вернувшись к себе, я согрела на костерке воду, села на крылечке, выпила чаю с бубликом. На душе было так муторно, что хоть вой. Ехать в Петербург не хотелось отчаянно. И дело, разумеется, было не только в том, что я не хотела жить у чужих людей — я ведь совершенно не помню эту двоюродную сестру Инну!