Полёт феникса
Шрифт:
— Храмы, монастыри? Пожертвования?
— У храмов и монастырей свои приюты, я их пока и не трогаю, надо сперва навести порядок хотя бы в государственных учреждениях. Пожертвования бывают, но мало и нерегулярно. Погоды не делают, увы. Наши благочестивые подданные предпочитают купить и выпустить птицу, чем отдать те же деньги на сирых и убогих. Считается более богоугодным, видите ли. Можно, конечно, попытаться самой подать пример. Я, в принципе, могу взять на содержание столичный приют. Но не все же в стране!
— Хм… Можно приписать приюты к государственным учреждениям. Пусть сироты живут
— Но это же зависимость, — возразила я. Многие из низового персонала государственных учреждений, а также обслуживающие императорский двор артисты действительно не были свободными гражданами в полном смысле этого слова. Рабами они тоже не были (хотя и рабство тут вполне наличествовало), а так, в некоем промежуточном состоянии, вроде крепостных: не могут сменить место жительства и род деятельности, но состоят на жаловании и кое-какие гражданские права всё же имеют.
— А что, быть проданными в весенний дом или куда-нибудь на поля — лучше? — парировал Тайрен.
Настал мой черёд задумчиво потереть нос. Действительно. Пусть певичка или танцовщица во дворце и не может сама распоряжаться своей невинностью, но хотя бы условия жизни у неё будут несравненно лучше, чем в каком-нибудь третьесортном борделе. Не говоря уж о том, что контингент мужчин, способных принудительно покуситься на её девственность, достаточно ограничен. Собственно, только император и члены его семьи, да ещё иногда кто-нибудь из сановников удостаивается высочайшего подарка или за хорошие деньги выкупает подающую надежды музыкантшу или артистку прямо из училища.
— Можно награждать выдающихся благотворителей, — добавил Тайрен. — Послать памятную бирку или поставить деревянную арку в их честь не так уж дорого стоит, зато заставит гордиться, а остальных — следовать их примеру. В общем, как ты говоришь, надо подходить к проблеме комплексно.
— Можно и ещё какие-нибудь льготы придумать, — чувствуя, что меня охватывает азарт, подхватила я. — Скажем… если крестьянская община поддерживает приют, то в следующий набор в армию заберут не одного из крестьян, а кого покрепче из приюта. А можно попробовать создать что-то вроде мастерских, чтобы дети занимались посильным трудом и с него зарабатывали. Хотя тут придётся бдеть в оба глаза, чтобы их не изнуряли работой. Можно к государственным мастерским приписать, или к городским цехам и гильдиям…
— Вот видишь, — подмигнул Тайрен, — стоит тебе только начать, и ты обязательно что-нибудь придумаешь.
— Это пока ещё только идеи, — я посмотрела на бумаги. — Ладно, мне пора.
— У тебя гости?
— Да, родители пришли меня навестить. Не могу же я их не уважить.
— А, — кивнул Тайрен.
Я сталась быть примерной дочерью, дабы не навлекать на себя ещё больше кривотолков, так что исправно чтила предков своей новой семьи, регулярно навещала приёмных родителей и принимала их у себя. Надо отдать Фэям должное, они не стремились ходить в заднюю дверь, то есть
Погода для начала зимы была тёплой, и мы расположились на веранде вокруг жаровни, на которой подогревался чайник. Слуги принесли столик с закусками и сладостями, привели принцев и принцессу, так что господин и госпожа Фэй поахали, как быстро растут их внуки, и какие они молодцы и красавцы. Дети, получив из рук бабушки с дедушкой по пирожному, убежали довольные, а мы остались болтать о всяких пустяках. О том, что гадатели наконец-то сулят урожайный год, о том, как много мне забот с моим гаремом (что Внутренним дворцом мои интересы не ограничиваются, Фэи то ли не знали, то ли не считали нужным упоминать), о том, что в город приехали друзья детства госпожи Фэй, и их радушно пригласили остановиться в доме.
— Надеюсь, они вас не стесняют.
— Да что ты! — махнула рукой приёмная матушка. — В нашем возрасте любая весточка из родных краёв в радость. И мой супруг ещё не настолько дряхл, чтобы не суметь показать гостям город.
— Жаль только, дом Сладкой Музыки закрыт, — вздохнул господин Фэй. — Они специально просили отвести туда, чтобы послушать прославленных исполнителей — да вот незадача…
— А что там случилось?
— Да как же, них траур. Убита их лучшая музыкантша госпожа Пань.
— Преступника поймали?
— Куда там! Весь Лотосовый квартал в страхе, слухи множатся как грибы после дождя. Четвёртый труп за две недели! Говорят, что…
Госпожа Фэй вдруг осеклась. Я нахмурилась. Четыре трупа за две недели? Это при местной-то патриархальной благостности? Ну, относительной, конечно, но всё же убийство тут, если речь не идёт о войне — событие из ряда вон выходящее, это не земной мегаполис, где кто-нибудь умирает каждый день. И я ничего об этом не знаю?
— Говорят — что?
— Это просто ветер из пустой пещеры, — матушка принуждённо улыбнулась. — Под этими толками нет никаких оснований.
— Под какими толками, матушка? Батюшка?
— Что ж ты, жена, — упрекнул мой приёмный родитель. — Зря встревожила её величество. Говорят, что в столице завёлся оборотень, рыщет по ночам и убивает людей.
— А почему именно оборотень? Жертвы были загрызены?
— Ну, сам я не видел… Но, говорят, у жертв было проткнуто горло. Словно огромным зубом. Крови вытекло…
Я моей голове забрезжила догадка, очень мне не понравившаяся. Слухи об оборотне по столице уже ходили. Потом утихли, но теперь неизбежно вспыхнут снова, уже вспыхнули, собственно. Потому что одно дело — когда где-то кто-то что-то слышал, а другое — когда убийства вот они, все знают имена и адреса жертв, и при этом убийца неуловим.
Госпожа Фэй ещё раз старательно улыбнулась и заговорила о другом, и я позволила разговору свернуть, не желая тревожить их ещё больше. Всё равно проще потребовать ответа от Тайрена, он-то точно в курсе.