Полёт ласточки в околоземном пространстве

Тарасенко Александр Павлович

— Нет же — продолжала Бутинко — На самом деле это многое объясняет.

Ласточка взмолилась: — Прекрати. Я сейчас расхохочусь по весь голос.

— Считаешь лошадиный хохот наилучшим способом привлечь внимание пепельноволосых мужчин?

Девушки пили ужасно вкусный кофе из маленьких чашек. Кто-то сделал музыку громче и можно было разговаривать, не обращая внимания на сидящих рядом людей.

— Кстати — поинтересовалась Бутино: — Твой брат по прежнему девять месяцев в году торчит в местах, куда интернет не дотянут?

Старший брат Ласточки выбрал профессию геолога и неизменно, по три

четверти года, пропадал в медвежьих уголках огромной страны. За год лишь на три свободных месяца он приезжал к родителям. Затем новая командировка. К слову даже в медвежьих уголках имелся выход в глобальную сеть. Точнее экспедиция привозила с собой мощную передающую станцию. И порой брат звонил Ласточке через скайп [2] . В таких случаях за его спиной можно было видеть тёмно-зелёную стенку вековечных лесов, костёр и разборные, переносные дома. Когда брат возвращался, от него какое-то время пахло лесом и костром. Он говорил о дремучих лесах, в которых можно бродить часами, не видя солнце. О трусливых медведях, за века человеческого владычества, привыкших опасаться двуногого короля природы. Об аромате диких, нездешних цветов.

2

skype — бесплатная для использования программа позволяющая двум имеющим выход в интеренет собеседникам переписываться, переговариваться и видеть друг друга в реальном времени. При этом оба платят исключительно за передачу данных в сети (то есть обычно нисколько не платят).

— Как зовут твоего брата? — спросила Наташа.

Догадываясь, что подруга скажет дальше, Оля напомнила: — Сергей.

— Представляю себе: банда не бритых, пропотевших, прокоптившихся мужиков и Сергей Сергеевич Ласточка среди них, словно ангелочек.

— Такой же не бритый, пропотевший и прокоптившийся — отрезала Оля — Ты не могла не сказать какую-нибудь пошлость.

Когда-то давно, ещё в институте. Бутинко и Ласточка сидели в пустой аудитории, ожидая, когда вернётся преподаватель, чтобы пересдать несданную лабораторную.

— Иногда я думаю: как бы повернулась моя жизнь, стань я геологом. Экспедиции, романтика без горячей воды. Настоящая природа, а не парки с расчищенными дорожками. Порой так хочется бросить всё и сбежать куда-нибудь в лес.

В тот раз девушки тоже говорили об Олином брате, впереди маячила сессия и за обоими тянулись не длинные, но заметные «хвосты». Почему-то Ласточке запал в память незначительный, в общем, эпизод. Обсыпанная меловой пылью тряпка у доски. Твёрдые, деревянные сиденья парт.

Оля поерзала, устраиваясь поудобнее на мягком кожаном диванчике. Вкусно пахло едой. Девушки уже поели и ароматы готовых блюд не заставляли трепетать в предвкушении, доставляя исключительно эстетическое наслаждение.

Затем Ласточка ещё раз, более обстоятельно, рассказала Бутинко о Ване. Какой он хороший: добрый, понимающий и сильный. Мужчина должен быть сильным. В общем, с таким замечательным человеком вполне можно попробовать выстроить совместную жизнь. Не то, чтобы он уже сделал предложение. Но скажем так: почти сделал. И только она, Оля, запретила ему продолжать. Потому,

что ей надо подумать. Очень хорошо подумать. Но всё же, какой Ваня замечательный.

Бутинко сочувственно качала головой. В конце проникновенной оды почему-то не спросила, что же именно думает подруга: собирается надеть лёгкие цветочные цепи или нет. Вместо этого, закономерного вопроса (на который сказать честно Ласточка ещё сама не знала ответ) Наташа кивала в такт щебетанию институтской подруги и молчала.

Честно разделив расходы пополам, девушки встали, собираясь уходить. Ласточка услышала, как седой сказал кому-то «твоя правда».

Наташа спросила: — Тебя подвезти?

— Подвези — согласилась Оля.

Бутинко ездила на тойоте серебристого цвета, словно откованной из тонкого льда.

Едва Наташа открыла дверь, как внутри загорелся свет. Сиденья обтянутые искусственной кожей цвета шоколада. Оля провела кончиками пальцев по приборной доске и восхищённо выдохнула: — Шикарная машина!

Бутинко завела мотор, немного подождала, пока машина прогреется. Пока они ждали, Ласточка полюбопытствовала: — Неужели сама заработала на такое авто?

— Кто мне иначе его подарит — фыркнула Наташа.

— Это на секретном научном проекте столько платят?-

— На нём — подтвердила подруга.

Ласточка засмеялась:

– Чем занимаетесь: разделяющимися атомными боеголовками или создаёте искусственных солдат?

— Мы работаем над тем же, над чем трудится любой учёный — человеческим счастьем, — необыкновенно серьёзно произнесла Наташа, даже не глядя на подругу. Бутинко сосредоточилась на выезде со стоянки и, наверное, потому её ответ прозвучал так серьёзно, торжественно и… спокойно.

— А разделяющиеся атомные боеголовки тоже счастье? — спросила Ласточка, когда они выехали на широкий проспект и неторопливо катились от одного светофора до другого.

— Даже искусственные солдаты счастье — ответила Наташа, пока трёхглазый циклоп сверкал красным — Согласись: было бы гораздо хуже, если бы новое оружие было бы не у всех, а только у одной страны, причём чужой.

Ласточка пожала плечами, а сама подумала:

— Точно что-то армейское. Но Наташа Бутинко участвующая в научном проекте и вдобавок секретном — не могу поверить. Может быть, она мне лапшу на уши вешает. Хотя машина. А что машина — мог бывший муж подарить или кандидат в мужья будущего. А то и правда открыла свою фирму и заработала. Только почему прямо не сказала: мол, я директор очередного ширпотреба. Зачем юлила. Разве быть учёным или тем более просто хорошим специалистом почетнее, чем директором и владельцем фирмымагазинасклада?

Ласточка показала дорогу к дому, где снимала квартиру. На прощание девушки поцеловались и условились в будущем обязательно-обязательно встречаться почаще.

Весь вечер Оля думала о Наташе. Вспоминала их совместное житьё-бытьё в бытность студентами. Так давно — целых пять лет назад. Перед сном девушка поймала на мысли, что вместо Наташи думает о себе самой. И сколь же сладки и приятны были эти мысли. Но в них присутствовала некая, неуловимая горечь. Потом пришёл сон и словно ластик стёр вечерние раздумья. Утром Ласточка не смогла бы сказать, о чём именно размышляла, перед тем как закрыть глаза.