Полет ласточки
Шрифт:
Ирония — дар, которым наделены те, кто спит больше пяти часов в сутки. Воспринимать иронию способны те, кто спал хотя бы шесть часов и в любом случае проснулся после семи утра. На часах было без четверти семь, а спала Серена два часа.
— Ладно, пойду-ка я в кровать, — сказала она, чтобы не произнести того, о чем потом пожалела бы.
Грета откусила кусок пирога, наблюдая, как спина матери изгибается под комбинацией цвета слоновой кости. Дверь в кухню закрылась, и Грета осталась наедине со своим шумным дыханием. Что-то вроде
— Доброе утро, — сказала она велосипеду, водрузила его на спину и зашагала вниз по лестнице, готовясь обмануть голос маленького существа быстрым перебором педалей навстречу своим подругам.
Едва приехав в школу, она снова попыталась дозвониться до Ансельмо. Опять занято. Горькая волна подкатила к горлу. Грета подняла глаза и увидела Лючию.
— Ну что? Ансельмо нашел ее? — спросила она, пританцовывая в своих шортах в цветочек.
Грета спрятала телефон и боль в карманах толстовки, сжимая и то и другое в кулаках:
— Да.
— Рассказывай! Как все прошло?
Грета молча пожала плечами.
За спиной Лючии появилась Эмма. Легкое платье в белую и красную клетку и черные балетки. Длинные голые ноги, сопровождаемые взглядами всех ребят в радиусе километра.
Эмма подняла руку вверх и помахала раскрытой ладонью.
— Эй! — поздоровалась она, подойдя ближе. — Новости есть?
— Да, Ансельмо нашел запись, которую мы искали, — восторженно улыбнулась Лючия.
— Грандиозно! — обрадовалась Эмма.
Потом повернулась к Грете. Та с хмурым лицом снова набирала номер.
— Что с тобой?
Молчание. Ужас в глазах.
— Грета?
Грета сняла с плеч рюкзак, открыла молнию, вручила подругам кассету и отцепила Мерлина.
— Я не пойду сегодня в школу, — сказала она, усаживаясь в седло.
— Тебе плохо? — разволновалась заботливая Лючия.
Грета тряхнула головой и оттолкнулась правой ногой. Эмма схватила ее за руку. На этот раз она не станет задавать вопросов, она сделает нечто более важное:
— Я с тобой.
Неожиданный поворот. Грета не была уверена, что ей сейчас кто-то нужен. Но оставаться в одиночестве она тоже не хотела.
— И я, — вставила Лючия.
Нет, двое — это уже целый эскорт. Тем более если одна из двух паинька.
— Лючия, ты… не должна прогуливать уроки, — твердо сказала Грета.
— Да? Это почему же?
— Потому что ты… Лючия.
Бровями Лючии вдруг овладел неожиданный гнев, и они собрались у переносицы как две разъяренные черные кошки.
— Как вы обе мне надоели! Что вы заладили — «Лючия, Лючия!» Я знаю, что меня зовут Лючия, и дальше что?
Лючия смотрела на них с таким серьезным видом, будто и впрямь ждала ответа. Нахмуренный лоб и ободок
Эмма расхохоталась.
— Ничего смешного, — обиделась паинька.
— Прости, — выдавила Эмма, пытаясь взять себя в руки.
Бесполезно.
— Все! Хватит!
Но Эмма продолжала хохотать, да так, что даже у Греты стала подергиваться верхняя губа.
— Ну нет! — восстала Лючия. — Только не ты! Ты не можешь смеяться. Ты Грета, ты должна быть злой и вредной!
— Она права, — всхлипывала Эмма, все больше краснея от смеха. Эта гримаса и этот цвет придали ее идеальному лицу необычное выражение. Сказать по правде, не самое изящное. Грета и Лючия в ужасе посмотрели друг на друга. Когда Эмма смеялась, она становилась… страшной.
Свирепая Лючия, улыбающаяся Грета, страшная Эмма.
Воистину достопамятный день. Это надо было отметить. Спорить вдруг оказалось не о чем. И они не стали спорить. Они повернулись спиной к звонку, звавшему на урок, и бросились от него прочь, туда, где непредсказуемый ветер нес весеннюю пыльцу неведомо куда. Они тоже чувствовали себя непредсказуемыми. И бежали за ветром, охваченные беспричинной радостью, пока не нашли парк и в нем деревянную скамейку.
— И что мы теперь будем делать с этой кассетой? — спросила, усаживаясь, Эмма.
— Нам нужна аппаратура, на которой ее можно посмотреть. Как в детективных сериалах, знаете? Компьютеры там, все такое… — принялась взволнованно объяснять Лючия.
— Да-а-а-а, как в сериалах… — скептически прокомментировала Грета и перевела взгляд на виллу Боргезе, такую красивую, что казалась декорацией к фильму. Фильму из лучших времен, когда сериалов еще не было.
Паиньку вдруг озарило:
— Давайте спросим у моего брата Чезаре! Он обожает возиться со всякими такими вещами на компьютере.
Очень неглупая мысль.
— Когда?
— Я спрошу у него сегодня вечером, после школы…
Лючия посмотрела вокруг и вдруг осознала, что она не в школе, где должна бы быть.
— Мы ведь никому об этом не расскажем, да? — спросила она, глядя на Эмму глазами, полными ужаса.
— Никогда.
— Если мои узнают, мама будет плакать. Я ее знаю.
— Они не узнают: мы подделаем подписи в объяснительных, и никто не будет плакать, вот увидишь.
— А ты умеешь?
— Я суперпрофессионал, — похвасталась Эмма.
— Грета, а ты что будешь делать?
Грета молчала, склонившись над телефоном.
— Грета?
— Мм.
— Что ты будешь делать с объяснительной?
Зеленые глаза оторвались от экрана телефона и уставились куда-то далеко, мимо подруг, как будто они были прозрачными.
— Ничего.
Грета сказала это так, точно ей было абсолютно все равно. Точно во всей Вселенной не осталось ничего, что имело бы для нее хоть какое-то значение. Эмма знала почему: