Полет на месте. Книга 2
Шрифт:
"Но я видел его собственными глазами. Я разговаривал с ним. Долго. Я жал ему руку!"
Госпожа воскликнула мне в ответ: "Это чья-то балаганная шутка, поймите!"
Я повернулся и пошел обратно в сторону ратуши и подумал: даже если бы я усомнился, приносил ли я им на самом деле письмо, слово "психотеррор" подтверждает, что это письмо было. И что не только я его прочел, но и она тоже. Вопрос в том, показала ли она это письмо мужу. Из любви и осторожности могла его просто сжечь.
25
А теперь мне нужно на минуту сойти со следа Улло, но лишь для того, чтобы тут же на этот след вернуться, и уже не одному, а в компании - или по крайней мере в тени - еще одного приятеля тех лет, Эльмара Лоо.
Этот самый Эльмар был сыном нотариуса и школьной учительницы и учился вместе со мной и Улло в гимназии Викмана. Он был на один класс ниже меня и на пять классов ниже
Произошло это в доме, через год полностью разрушенном при бомбежке, у родителей моей тогдашней жены Хеллы, мы с ней остановились там на несколько дней, приехав из Тарту, я не помню для чего. Туда, на эту историческую улицу, и пришел к нам в гости Эльмар со своей Каарин. А историчность этой улицы связана с ее названием. До 1938 года она называлась улицей Кентманна, затем в результате сверхусердия некоторых отцов города стала называться улицей Константина Пятса, стараниями новых отцов города получила имя революционера Яана Креукса, с приходом немцев, уж не помню, снова не то Пятса, не то Кентманна и затем за несколько дней до разговора, к которому я хочу вернуться, - Германа Геринга. Пока следы снежков и лошадиных яблок плюс сами снежки и яблоки не залепили вывеску на стене Эстонского банка так густо, что новую вывеску однажды ночью пришлось удалить, и пресловутая улица опять стала улицей Пятса или Кентманна. На эту, ставшую зеркалом истории, улицу Эльмар и явился к нам в гости. Со своей невестой Каарин, оба они были тогда студентами
Мой тесть, литератор Оолеп, и его супруга, зубной врач, моя теща то есть, уехали в деревню к родственникам. Задним числом мне кажется, что Эльмар знал про эту поездку.
Мы сидели вчетвером перед большой цилиндрической жестяной печкой- буржуйкой, которыми пользовались сейчас, потому что дров не было, а опилки все же можно достать. Полыхающая огнем печка стояла посреди прохладной гостиной папаши Оолепа. Блики огня, вырываясь из трещин крышки, освещали галерею портретов на стенах, в первую очередь поясные портреты хозяина и хозяйки, сурового литературного критика и добросердечного зубного доктора, портреты Пээта Арена19 двадцатых годов. Мы ели присущие тому времени свекольные лепешки и запивали "Слезами доктора Мяэ"20. Не в таком количестве, чтобы воркующее "р" пышной темноволосой Каарин стало слишком резким или взрывы смеха длинноногой с греческим профилем Хеллы, напоминавшей мне в ту пору лань, стали слишком громкими. Но в достаточном количестве, чтобы в наш разговор закрадывались нотки недовольства развитием мировых событий. Армия Паулюса капитулировала под Сталинградом. Пять тысяч эстонских парней загремели на прошлой неделе в Эстонский Легион. Добровольно, разумеется. Et cetera. Затем Каарин позвала Хеллу в спальню, чтобы обсудить какие-то свои женские дела. Мне кажется, что Эльмар подал ей знак. Когда мы остались с ним наедине, Эльмар произнес торопливым и приглушенным голосом, глядя на меня сбоку, сквозь толстые стекла очков:
"Ты, наверное, уже слышал, что создается - вернее, уже создан - Центр эстонского движения Сопротивления?.."
Я действительно что-то об этом слышал. Наш выпускник Тахева на прошлой неделе в своей квартире на улице Вилмса что-то такое упоминал. Но этого было слишком мало, чтобы так прямо и заявить: да, я знаю. И в то же время тщеславие не позволило сказать: нет, не слышал. И я ответил:
"Ну, допустим, что нет..."
Эльмар продолжал: "Я говорю с тобой по поручению Центра. Но прежде всего прошу не спрашивать, кто в него входит. Потому что я не могу тебе ответить. Половина из них так или иначе тебе знакома. От имени Центра у меня к тебе вопрос: согласен ли ты взять на себя в дальнейшем кое-какие поручения? И не найдешь ли ты на тех же условиях двух людей, заслуживающих доверия? Понимаешь, они используют известный принцип тройки - два человека, за которых ты отвечаешь. Задания необходимо выполнять в интересах Третьей возможности. Третья возможность - это завтрашняя независимость Эстонии. Без немцев и без русских".
Я ответил, как мне помнится, без долгих размышлений:
"Я согласен. И по крайней мере один подходящий человек у меня есть".
Разумеется, этим одним был Улло. Его чрезвычайная добросовестность, которая уравновешивала склонность
Когда через неделю у него дома на улице Эрбе я изложил суть дела, полушепотом, на всякий случай, хотя Марет, к счастью, отсутствовала, ему понадобилось на раздумье всего двенадцать секунд. Он сказал с легкой усмешкой:
"Вообще-то я уже давно жду чего-нибудь этакого. Ибо что-то ведь надо делать. Хотя я боюсь, что конец будет следующим: Линтон продаст нас Сталину".
Я спросил: "Кто такой Линтон?"
"Ах, это составное имя. Для личного пользования. Лейтенант Линкертон. Подлец, который бросил Чио-чио-сан. И от Франклина да Уинстона последние слоги. А в чем состоит первое мое задание?"
Это была организация поездки доктора Тахева в Финляндию, а точнее, в Швецию. Улло - просто связующее звено. Ибо серый мундир "yliluutnandimunder"21, в который должен облачиться доктор, не был ведь сшит им, это была работа военных портных из Финляндии. Настоящий мундир. Вплоть до таких деталей, как знаки отличия в виде ленточек на груди кителя. Крест Маннергейма ему на грудь не прикрепили, но какие-то ленточки средней значимости он получил. И некий "vаnrikki"22 с опытом, приобретенным на острове Яанасаар, проверил его готовность перед отправлением в путь.
Доктор должен был переправляться на военно-морском корабле связи, и нужно было доставить его вместе с чемоданами в порт. Договорились, что я передам Улло ключи от докторской квартиры на улице Вилмса и он отнесет чемоданы в порт, расстояние сравнительно небольшое. Доктор доберется до порта другим путем. Они должны были там встретиться с точностью до минуты, и Улло при необходимости должен помочь "yliluutnandil" донести чемоданы до трапа. Или даже, в зависимости от ситуации, втащить их на борт. При этом бумаги, которые лежали в кармане сверхправильного мундира, были, разумеется, сверхфальшивые. На подлинных бланках - подлинные данные, даже печати и те подлинные, а вот вместе все ложное. Чтобы получить ключи доктора, Улло пришлось как-то апрельским утром часов в десять зайти ко мне в Торговый банк. Ах да, - я и Торговый банк... Мне приходилось где-то писать, что осенью 43-го я ходил в Торговый банк к своему однокласснику Энделю Хаагу, который был банковским секретарем. В нормальные торговые времена там было три директора, а теперь, во время военной неразберихи, только один. Эндель расположился в свободном кабинете второго или третьего директора. Хозяин кабинета, очевидно, уже умер в Сибири. В марте 43-го я случайно встретился на улице с Энделем, и он мне сказал, что собирается ехать в Тарту сдавать экзамены, однако директор, хоть и был, как и Эндель, "Виронусом"23, оказался несносным педантом и потребовал, чтобы Эндель подыскал себе на месяц-полтора замену. Не хочу ли я его заменить? Место - почти синекура, и двести восточных марок в месяц. И я согласился, проработал весной 43-го полтора месяца в Торговом банке. Вот туда-то и пришел Улло за ключами доктора Тахева.
Он забрал у меня ключи. И пропуск в порт. Ключи - настоящие, пропуск поддельный. Особой спешки не было, но и времени для разговора тоже не оставалось. Я посмотрел из высокого директорского окна на небо и сказал: "Ты можешь попасть под сильный дождь. Подумай, не создаст ли это тебе проблемы..."
На следующий день он мне рассказал, посмеиваясь:
До улицы Вилмса он добрался более или менее сухим. Поворот ключа, и он легко проник в квартиру доктора. Но там его ожидали у двери пять упакованных чемоданов. Все не меньше метра в длину, и остальные габариты соответствующие. Не говоря уже о весе. Он стоял перед ними в полной растерянности. Ибо, чтобы дотащить их до порта, ему нужно было сходить туда три раза и, по всей вероятности, оставить доктора караулить первые два, пока он принесет еще два и потом еще один... И тут полил дождь. Не просто ливень, который может через пять минут кончиться, но проливной, хлынувший из темно-синей тучи, затянувшей небо до самого горизонта, и зарядивший на час, никак не меньше. А в его распоряжении оставалось всего пятнадцать минут.
Так что он подхватил два чемодана - третий удержать под мышкой не удалось, - запер дверь, вышел под аккомпанемент дождя на улицу, встал под жестяной козырек парадной, поставил на сухую ступеньку чемоданы, поплевал на ладони, набрал в легкие воздуха, чтобы двинуться в путь, и хотел было поднять чемоданы - как вдруг заметил извозчика, двигавшегося в сторону порта, верх у дрожек поднят. Что-нибудь более подходящее трудно было себе представить. Настоящий deus ex machina24. Или, вернее, лишь сама machina.