Полет над бездной
Шрифт:
– Ну что же. Давай послушаем, что они там наговорили.
– Да, кстати. Нам повезло. Чувствительность микрофона очень высокая, а говорил он, сидя на кровати, к которой прикреплен «жучок». Так что можно различить кое-что и из ответов полковника Платова.
– Интересно.
«– Петр Дмитриевич? Это говорит Протасов.
– А, Алик? Ну что, рассказывай, как (судя по всему, сказано: «успехи»).
– Я думаю, первая проба прошла удачно. По крайней мере я давно не видел, чтобы люди оставляли в казино столько денег. Конечно, вы можете сказать, что это не показатель, но около трети их проиграло абсолютно
– А тот человек, которого вы нам поручили, Петр Дмитриевич, точно просадил все свои деньги. Около десяти тысяч «зеленых» и что-то около двух тысяч рублей.
(В ответных словах Платова можно было различить: «такой опрометчивости», «не чужд азарту», «рекомендации», а громче и отчетливее всего прозвучало веское слово – «впустую!»)
– А с ним очень авантажная дамочка. Корчит из себя умную. Кажется, в самом деле не дура. Прямо в лицо заявила мне, что я не тот, кого изображаю. Не думаю, что они нас заподозрили, особенно если глянуть на Епанчинцева, просто кокетничает. Опасная дама, наверное.
– Да, я тоже слышал о ней подобное. (Эта фраза была услышана полностью.)
– Инструкции, Петр Дмитриевич?
(Тут, как назло, различить удалось мало что. Из общего слипшегося потока негромких словоформ удалось выдернуть разве что «продолжайте и…», «придется быть» и наиболее членораздельное и информативное из всего – «контролируйте Вишневецкого».)
Алик некоторое время молчал, видно, переваривая услышанное, а потом не без некоторого колебания, понизив голос, произнес:
– А что в отношении Селадеса, Петр Дмитрич?
Ответ был отчетлив и громок. Удалось различить практически каждое слово:
– Селадеса? Селадес очень сильно обиделся на меня за то, что я сказал, будто его любимая «Барселона» проиграла. Ну, и не только за это… Все, отбой, Алик».
Родион проговорил:
– Серьезно ребятишки окопались. В этой полосе, где мы сейчас плывем, никакой роуминг не действует. Так что, судя по всему, звонил он по прямому спутниковому телефону. Какой-нибудь «Иридиум». Недурно.
– А где мы сейчас находимся, Родион Потапович?
Шульгин молча глядел в иллюминатор каюты. Как оказалось, лайнер уже миновал Босфор и Дарданеллы – Стамбул проскочили еще затемно – и вступил в воды Эгейского моря, приближаясь к своей первой стоянке, Пирею, входящему в состав больших Афин. Через два часа после прослушанного разговора между Аликом и полковником Платовым «Александр Скрябин» бросил якорь в афинском порту.
Глава 6
Прошло семь дней. «Скрябин» шел по своему маршруту, оставив позади запланированные в круизе Рим и Ниццу. Путь его лежал в столицу Каталонии Барселону.
Безусловно, преступно говорить об этих семи днях вот так бесстрастно-скороговорочно. Ведь в этом временном промежутке для нас уложились две колыбели мировой цивилизации, две жемчужины Средиземноморья – Рим и Афины. Весь стандартный и все равно впечатляющий туристский набор – Колизей, Пантеон, собор Святого Петра и термы Каракаллы, церковь Сан-Карло алле Куатро Фонтане, капеллы и палаццо и прочие арки Тита и Траяна и, наконец, сыр «Рикотто» под vina blanca в
Валентина, которую Родион зачем-то поволок на этот матч (я, к счастью, отказалась) после этого зрелища долго не могла прийти в чувство и сказала, что таких клинических буйнопомешанных, как греческие баскетбольные фанаты, она не видала даже в московской психиатрической больнице имени Кащенко. Короче, вариант картинки «тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек, бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше…».
Помимо столиц Греции и Италии, была еще и мировая курортная жемчужина, центр Французской Ривьеры – Ницца. Родион был тут несколько лет назад и потому особого восторга не проявлял. Зато я и Валентина, которая все еще не могла забыть буйствующих греков на матче «Олимпиакоса», были в восторге от великолепных пляжей и мирных обитателей этого земного рая. Все-таки это Лазурный Берег, а не что-нибудь… Однако, любуясь красотами Средиземноморья и, как говорится в рекламе, «ощущая ритм жизни», я ни на секунду не забывала о наших опасных спутниках. Это давило, не отпускало, мешало расслабиться, как я того ни желала.
Прослушивание каюты Алика и Японца продолжалось, только ничего серьезного пока больше не дало. Ничего, кроме информации об алкогольной и половой жизни людей Платова, мы из «жучка» за эти семь дней не выудили.
Я видела, что Родион наблюдал за ними, но ничего подозрительного отследить не смог. Это его раздражало, но не мешало держать ухо востро, что, безусловно, серьезно портило и отравляло отдых.
Впрочем, Валентина ничего не замечала.
Вечер накануне прибытия в Барселону выдался поистине феерическим, богатым на события.
Родион Потапович, выпив коньяка и забыв даже имена Азарх, Платов, Алик, Японец, впал просто-таки в экстатическо-восторженное состояние после того, как ему по совершенно невероятному стечению обстоятельств удалось с борта теплохода забронировать три билета на матч «Барселоны» с какой-то «Майоркой». Валентина, которая, как и я, не испытывала никаких восторгов по поводу предстоящего действа, вообще наивно предположила, что эта загадочная «Майорка» – жена какого-то испанского майора. Я очень веселилась.
Перед ужином мы с Валентиной отправились в спортзал, где я покрасовалась перед подругой своей фигурой – старалась поддерживать в хорошей форме.
В этот момент в тренажерный зал заглянули Алик и Японец с какими-то очередными «подругами на час» и, явно рисуясь перед девицами, несколько сконфузили их, выразительно поиграв мускулатурой передо мной.
Девочки надули губки и, очевидно, приняв нас с Валентиной за конкуренток, здраво прикинули свои шансы и улетучились. Я приступила к занятию на тренажерах, а Алик и Японец занимались со штангой, причем не столько тренировались, сколько паясничали и вздували мышцы. Алик даже полотенце на вытянутой руке держал так, словно полотенце весило по меньшей мере два пуда.