Полет над бездной
Шрифт:
Жули рядом вздохнула, как-то сладко, будто была заворожена не меньше моего, а Син откровенно выдохнула с нескрываемым блаженством. Я поняла тогда, что совсем не отличаюсь от них, хоть мне и мерзко от их слов, и все что я могла это лишь опустить глаза и молчать, не дыша и не осуждая уже никого.
– Ну и почему вы тут стоите? — строго, но все же негромко спросила заметно стареющая Марисан, подкравшись к нам крайне незаметно.
Я лишь подняла на нее глаза, а девчонки расступились, открывая ее строгому взгляду сидящего на полу паренька.
Я помню, как ее взгляд стал лишь строже.
– И вы просто смотрите?
– Мы с Жули, не могли решить, как к
– Да, не трогайте вы его! — воскликнула я и тут же испуганно закрыла рот рукой.
К счастью никто не обратил на это внимания и крик мой потерялся средь шума.
Марисан посмотрела на нее сквозь лорнет и, вновь отведя его от глаз, нахмурилась.
– Что за дурное мнение?
– Поймите, он еще слишком юн, — тихо объяснялась я. — Зачем, объясните мне, зачем развращать ребенка, особенно, когда все его мысли, заняты иным?
Марисан лишь хихикнула в атласную перчатку, подавляя неуместный хохот.
– И это говорит мне та, что работает здесь с тринадцати лет…
– Именно поэтому я и говорю это. Не надо, оставьте его.
Мои слова обращались в мольбу.
– А ты знаешь, что только настоящая профессионалка, сможет соблазнить мужчину в подобном состоянии, особенно девственника?
– Да, вы как-то говорили об этом, — робко ответила я. — Но к чему вы клоните?
– Мне не нужен не квалифицированный персонал, — жестко ответила владелица, этого заведения.
– Но вы же совсем не давно, говорили, что я одна из лучших.
– Так пойди и докажи это! — велела Марисан уверенно.
Я смотрела на нее в мольбе с последней надеждой, но строгий взгляд женщины, буквально разбивал все мои мысли о мольбах.
– Иди и сделай это, иначе можешь идти и искать себе новую работу.
Меня передернуло, даже дрожь прошлась по телу от воспоминаний о моем бродяжническом прошлом до попадания сюда, и взглянула на Сэта, уже стараясь рассмотреть в нем клиента, а не человека. Он сидел все так же, только теперь настукивал что-то указательным пальцем и, закрыв глаза, откинул голову, уперевшись затылком в стену. На разбитой губе появлялась свежая кровь, небольшими каплями, выступая над раной, будто пока мы говорили он успел искусать собственные и без того пострадавшие уже губы. Но он этой крови не замечал, будто его подобное и не касалось.
Я подходила к нему медленно, следя за его движениями, надеясь найти что-то о чем можно было заговорить, что бы он рассказывал, а я слушала, мужчинам это часто нравилось, но все чем он отличался от остальных, это своим видом, а спрашивать о нем, мне казалось не только нелепым, но и грубым, я даже боялась тогда задавать подобных вопросов. Поэтому подойдя и присев рядом, я сказала первое, что пришло в голову:
– Привет.
Да, банальней ничего не придумаешь, но ничего другого я не придумала, стараясь вложить в это простое слово максимум своей нежности и потенциальной ласки.
Он взглянул на меня исподлобья, строго с легким раздражением, как смотрят обычно на мешающих девиц, но не сказал мне ничего, вновь погрузившись в свои мысли, глядя уже сквозь меня.
Я вновь просто рассматривала его, понимая, что ему совсем не до меня и плевать он хотел на любые мои старания, но что-то я должна была сделать, слишком многое стояло на кону, все мое будущее зависело тогда от реакции этого незнакомого мне человека.
Но совсем ничем я не могла привлечь его внимание и повода к нему коснуться я никак не могла найти, пока не увидела бусинку крови. Мне тогда эта идея показалась хорошей, главное было не причинить ему боли. Я приблизилась
– Что с тобой? — спросила я из последних сил, искренне, без наигранной ласки и бессмысленной улыбки, надеясь, что могу хоть чем-то помочь.
Он поднял голову и взглянул на меня. Такого я не ожидала увидеть, это был отчаянный взгляд, бессильный и усталый с намеком на слезы.
Я видела в нем тогда себя, ту жалкую, брошенную девочку, желающую умереть, что бы, не мучатся, но готовую любыми способами цепляться за надежду выжить, хоть какую. И сказать мне тут было нечего, точно так же как я не желала тогда ничего особо слышать, все, что мне оставалось, это просто обнять его, что я и сделала, проводя пальцами по его седеющим волосам, и он не стал отталкивать меня, не стал отвергать и прогонять, а наоборот уронил голову мне на плечо.
И прежде, чем я поняла, что он меня хоть немного принял, по моим щекам катились слезы, крупные, искренние, которые я не сдерживала и не собиралась сдерживать, доверяя так ему свои чувства, будто и не было никого кроме нас здесь, даже не знаю, что это такое на меня нашло, но сопротивляться этому я и не думала.
Я совсем расслабилась, обнимая его, он вдруг резко вскочил на ноги, да так быстро и ловко, отстраняя меня как пушинку, но тут же подхватывая, не давая упасть.
Он смотрел как Вересов уходит с двумя девушками из зала, а я не понимала отчего так бегают его глаза, благодарно держа его руку.
Тот короткий взгляд, что он бросил на меня, будто оценивал какую-то возможность. Он напугал меня. Не было в нем и намека на какую-то боль или страдания, будто это был уже другой человек, спокойное расчетливое лицо, и глаза, видящие во мне что-то намного меньшее нежели личность.
Ничего не говоря и не поясняя, он потянул меня за собой, стремясь не отставать сильно от наставника.
Я плелась в растерянном недоумении, боясь уже этой крепкой руки, что тянула меня по коридору, но сопротивляться ему боялась, еще сильнее, вспоминая слова Марисан.
Вересов зашел в одну из комнат, а Сэт, затянул меня в соседнюю и равнодушно швырнув меня на кровать, сказал:
– Я заплачу, только не мешай.
Я растерянно смотрела на него ничего не понимая, наблюдая за странными его движениями у стены, будто он выбирал некое место, а затем остановился и прислонившись к стене закрыл глаза.
Я попала будто в центр непонятных интриг, став какой-то фигурой, но просвещать меня о моей роли никто явно не собирался и это пугало. У нас не редко бывали проблемы с клиентами, особо буйными, особо пьяными или еще как отличившимися, однако на этот счет всегда были меры — камеры во всех комнатах, и тогда это и радовало и печалило, ибо мне в любом случаи придется держать не финансовый ответ перед работодательницей, что наверняка сейчас за нами наблюдает, но и от странностей я хоть как-то была защищена.